Нет, она не боялась смерти, только было обидно, донельзя обидно умирать, когда этот подлец Сидри сбежал с Алмазным Мечом и наверняка получит за него горы золота. А уж что станет делать с этим почти всемогущим оружием Каменный Престол, Тави боялась даже и думать.

А ее гонят на юг, пытаясь в то же время прижать к болотам. В одиночку ей там не пробиться, значит, опять же придется останавливаться и драться. Тави знала – она не попадет в руки Семицветья ни живой, ни даже мертвой, добычей для некромантов Радуги. Последнее предсмертное заклятье испепелит ее тело и развеет по ветру прах, так что даже искусники семи Орденов не найдут ничего, на чем бы продемонстрировать свое черное мастерство.

У нее не было времени ни чтобы поесть, ни чтобы поспать. Маги казались неутомимыми, одну охотничью команду сменяла другая. Они надеялись, что Тави просто свалится, не выдержав гонки.

О, как бы не так, – скрипела она зубами. – Вы крепкие парни, там, в Радуге, но и я тоже не из слабых. Надо оторваться... во что бы то ни стало оторваться», – твердила она про себя до тех пор, пока не перестала различать даже смысла этих слов. Тави понимала – ей негде укрыться, ее гонят в самое сердце имперских владений, где Радуга особенно сильна, почти что непобедима; даже ее Учитель не дерзал бросать Семицветью открытого вызова в глубинных землях Империи, где в каждом городке высилось по башне одного из Орденов. В конце концов ее просто затравят, как лисицу или зайца, даже если она сумеет чувствительно покусать немало охотников.

«Их слишком много. Они слишком сильны. Они не дадут мне выбраться на дорогу…»

На дорогу? Ну конечно же, на дорогу! Глупая, зачем она теряет время и силы, пробиваясь сквозь приболотную глухомань! Надо атаковать самой, пока они этого не ждут, взять их на испуг и пробиться к тракту. А там захватить пару-тройку коней. Тогда даже Радуге придется повозиться, прежде чем она схватит ее!

Тави не привыкла откладывать исполнение собственных решений.

…Ждать пришлось недолго – лишнее свидетельство тому, насколько близко было к печальному концу ее отчаянное бегство. Между деревьями появились всадники – они пробирались осторожно, шагом, низко нагибаясь к гривам.

Магов было около десятка – правда, лишь трое или четверо были всерьез опасны. Остальные – ученики и подмастерья, смазка для клинка.

Тави знала, что Илмета она скорее всего не добила – он сильный чародей, может оправиться, даже если ему вогнать кинжал в сердце по самую рукоятку, Учитель говорил, что иных магов Радуги не мог лишить жизни даже палаческий топор; надежным средством наставник признавал только огонь – после того как жертву проткнут полудюжиной осиновых кольев.

Конечно, с магами такой силы Тави еще не встречалась – на свое счастье. Они оставались далеко, в Мельине, все эти Сежес и прочие.

…Вот они, всадники. Едут, развернувшись в цепь; у двоих в ладонях теплятся голубые зародыши огненных шаров-файерболов. Это неприятно – файерболы непростые, очень сильные и верткие, такой сложно отбить.

Другие тоже заготовили подарки – нет, столько ей не отклонить, придется ставить щит, это больно и пожирает уйму сил, а она только-только начала приходить в себя после того, как залечила раны. Прорыв должен быть быстр... очень быстр. Иначе это и впрямь окажется ее последний бой.

Левую руку Тави согнула в локте, полуоткрытая ладонь смотрит вверх. Правая кисть опирается о левую запястьем и сама до предела оттянута назад. Получилось нечто вроде гротескной пасти, поиграть с малышом.

Правда, сама Тави играть отнюдь не намеревалась. Да и детей в жизни своей она не то что никогда не имела, но и почти что ненавидела.

Магия жеста была не столь древней, как предметная; кое-кто из волшебников Радуги, из старого поколения, вес еще пользовался проверенным арсеналом. Правда, все нынешние Верховные маги, за исключением, быть может, старика Гахлана, уже давно отказались и от жеста, отдавая предпочтение магии мысли.

Ну, давай, Тави!

Она зажмурилась, во всех деталях представляя себе пару сплетшихся в чудовищное кольцо драконов. Один встал на дыбы, другой еще только разворачивает бронированные извивы исполинского тела. Открываются кроваво-алые пасти, слюна – жидкий огонь – течет по жемчужным усам; глаза – две пары пылающих изумрудов – в упор смотрят на приближающихся врагов; раскрываются тонкие кожистые крылья, и вот…

– Атака! – слышит Тави чужой крик. И тотчас же – шипение файерболов. Горло стискивает костлявая лапа удушья, глаза горят, словно в них плеснули кислотой; Тави вскакивает, руки взмывают вверх, точно птичьи крылья; голова вспыхивает мгновенной болью, но воображение уже замкнуло вокруг нес горящий бледным перламутровым пламенем щит, Вспышка! И сразу – вторая! Земля летит навстречу, Тави тяжело ударяется о нее всем телом, не успев даже подставить руки, но ее собственное заклятье тоже работает, она слышит отчаянные крики ужаса и боли; глаза залиты кровью, откуда она взялась – уже не вспомнить; Тави знает одно – надо бежать, и она бежит, слепо, на одном инстинкте уворачиваясь от стволов и сучьев; что творится с магами, она не знает, о щит разбивается еще один файербол, се вновь бросает оземь, и она вновь встает, хрипло рыча от первобытной ярости и отплевываясь кровью.

…Наконец крики стихают. Шатаясь, она бежит дальше. Остатки сил уходят, чтобы сплести заклятье, утоляющее жажду. Тави сжигает себя, но иного выхода нет и воды набрать тоже негде.

Она не знает, настигло ли кого-то ее заклинание, но, судя по тому, что погони пока не видно, волшебство ее не пропало даром… Тави бежит дальше.

* * *

Сулла и Аврамий, скорчившись в три погибели, сидели на низком чердаке какого-то дома, что смотрел прямо на широкую и ровную Баронскую Тропу, как издавна называлась эта улица. Когда-то по ней шли приведенные к покорности ленные владетели, шли, дабы принести последнюю присягу своему повелителю – или чтобы умереть на плахе за ослушание или паче того мятеж.

Арбалетчики Суллы заняли все верхние этажи, легионеры Аврамия – нижние. Не было времени сооружать баррикады – они лишь послужили бы Радуге преотличной мишенью.

– Повелитель приказал держаться, – проговорил Аврамий, ерзая и вытягивая шею, тщась разглядеть происходящее в дальнем конце Баронской Тропы. – Ему нужно время, чтобы вывести когорты из города.

– Немудрое решение, – сплюнул Сулла. – Магиков надо бить здесь, раз уж взялись, в чистом поле они от нас даже доспехов не оставят.

– Ты сомневаешься в приказе повелителя? – с холодным изумлением спросил Аврамий.

– Сомневаюсь, сынок, сомневаюсь, Я не дослужился бы до второго легата, коль всегда исполнял бы приказы, не сомневаясь. Мои ребята начнут первыми, и уж тут не зевай! Магиков надо брать на испуг. Валите вперед все вместе, сбивайте их щитами, потому что стоит им опомниться…

– Я был в Черном Городе. – Аврамий с обидой вскинул подбородок. – Я знаю. Мои легионеры убили не меньше магиков, чем твои стрелки, второй легат.