луч, где они растворились. Последней она забрала девочку и со словами:

– Ну, взгляни на своего спасителя, – поставила ее столбиком. Глаза у девочки вдруг перевернулись, и она посмотрела на меня вполне осознанным, я бы даже сказал, взрослым взглядом. – Вот, запомнила? Ну, иди с Богом, выбирай.

Она погрузила ее в луч, и она пропала. Светлая посмотрела на меня и вдруг представилась:

– Меня Клавдия звать, а тебя?

– Николай.

– Молодец, Николай, ты светлую душу спас, поможешь мне их искать еще?

– Я же сказал, что да.

– Пошли назад, в лабиринт, ищи камни маленького размера, это почти всегда дети и почти всегда души чистые. Но если вдруг камень не сможешь от пола оторвать, значит ищи следующий.

– А что это значит?

– Это значит, что он не хочет покидать места своего.

Мы пошли в обратном направлении, чтобы вернуться в сеть из комнат, но Клавдия вдруг остановилась и присмотрелась к одному из людей, который тут ходил, как зомби.

– Подожди, Николай, тут, похоже, очень интересный человек, давай к нему подойдем.

Она быстрым шагом направилась к фигуре, которая ничем, в моем представлении, не отличалась от других серых фигур, каких тут бродило очень много. Подойдя к нему, она взяла его за руку и сказала требовательно:

– Ну-ка, взгляни на меня.

Зрачки человека вернулись на свое положенное место, и он с удивлением и испугом начал озираться.

– Где это я, что со мной? А где Маша?

– Что ты помнишь?

– Мы шли домой, и вдруг на нас напали четверо, у одного был нож, я бросился на него, хотел защитить свою жену! Что с ней? Где она?

– Все хорошо, милый! Все в порядке с твоей женой, но придется тебе подождать ее еще какое-то время, луч вон видишь?

– Да, вижу.

– Иди в него, не бойся, там тебя встретят.

– А где я?

– Все хорошо, не задавай вопросов, на которые не хочешь получить ответы. Иди, вон луч света, иди в него, ты заслужил.

Человек повернулся и пошел в сторону луча, указанного светлой. Я стоял с открытым ртом и не мог понять, что происходит.

– Почему ты спасла его?

– Он герой, он не самоубийца, а жертва.

– Но почему он сюда попал?

– А куда ему было попадать? То, что он принес себя в жертву ради его семьи, не делает из него светлую душу и не помогает ему вырасти. Но она меняет оттенок его ауры, по которой я его и увидела. Мы, может, еще таких встретим.

–А кто тогда эти, которые тут бродят?

– Чаще всего это люди, умершие при жизни.

– Как это?

– Ты не встречал людей, которые вроде и живы, но вроде и не живут? Ничего не хотят, не о чем не мечтают?

– Встречал, вроде.

– Вот это они и есть. Тоже со временем окаменеют, но пока ходят тут по кругу, в себя смотрят, но найти там ничего не могут. Спасать их бесполезно, в следующей жизни повторят все с точностью до запятой.

– Как такое может быть, чтобы человек вообще ни о чем не мечтал?

– Такое вот бывает, ни о чем не мечтает, ни во что не верит, и в итоге он тут.

– А вера тут причем?

– Пойдем, давай, уже работать.

Клавдия ускорила шаг и пошла в сторону лабиринта комнат. Я пошел за ней, и мы дошли до лабиринта. Она мне сказала:

– Чтобы не заблудиться, иди четко в одном направлении, потом на одну комнату в соседний коридор и возвращайся до зала. Если найдешь кого сразу, то бери и возвращайся. По два не таскай, не хватит тебе сил.

– Почему это не хватит? Я вовсе не слабак.

– Ты дурак, а не слабак. Я не про те силы. Пока ты несешь ребенка, он с тебя силу качает и за счет этого оживает. Сил в тебе много, молодой, но больше одного не таскай. И жди меня у луча.

– А какие силы она сосет тогда?

– Жизнь твою, какие же еще. Но не переживай, к тебе вернется сила, но много тебе тратить тут нельзя. Семья-то есть?

– Есть.

– Вот для них и береги. Лишняя жертва нам тут ни к чему.

– Хорошо.

И я пошел искать маленькие камни. Задача несложная, заблудиться, в общем-то, тут сложно. Комнаты все одинаковые, с одинаковыми выходами. Я шел и искал, а Клавдия шла недалеко от меня. В одной из комнат я увидел живого человека, я даже вскрикнул от удивления и ужаса. Человек сидел на полу посередине комнаты на корточках. Глаза его были открыты, но в них не было зрачков. Руки были разрезаны, и по ним стекала кровь. Я замер, разглядывая его, а Клавдия, услышав мой испуганный возглас, заглянула в комнату.

– Этот просто только что сюда попал. Еще не окаменел, это тоже небыстрый процесс. Но спасти его уже невозможно, ну мне точно.

– А почему невозможно?

– А как его спасешь, если он жить не хочет? Он хочет умереть, и как ему можно в этом помешать?

Я вспомнил Симку, помнишь, в школе у нас была такая. Она вены себе порезала из-за несчастной любви. Не успели ее тогда спасти. Вот дура, совершила ошибку. Жизнерадостная девка была, неужели, вот так все печально – превратилась в камень, и все? Я спросил про это Клавдию.

– Бывают исключения, когда совершают ошибку, бывает, и спасаем таких. Но, честно сказать, я этим не занимаюсь, мне вот младенцев хватает, ну и в зале иногда кого увижу. А сидеть и с каждым разбираться у меня времени нет.

Дальше я уже не встречал живых и полуживых. Только камни и комнаты, комнаты и камни. Я нашел маленький камень, поднял его и пошел назад. Дошел до луча и ждал Клавдию. В этот раз камень превратился в мальчика, который весело гулил и не плакал. У мальчика на груди был розовый рубец, который шел от подбородка до низа живота.

Через час пришла Клавдия и принесла двух малышей, около пяти лет. Они сидели у нее на руках и, закинув головы, смотрели на луч.

–Баба, хочу туда, – сказал один, показывая пальцем вверх.

– Сейчас и пойдешь, – по-доброму сказала ему Клавдия. Она широко улыбнулась мне, увидев ребенка на моих руках.

– Ах, какого мужичка ты нашел, ах, какой молодец!

Увидев рубец на теле мальчугана, она сказала:

– Видать, спасти его пытались, оперировали. Вот он запомнил про рубец.

– То есть как это – запомнил?

– А ты думаешь, тут есть тела? Нет, тел тут нет, все, что проецируем, то и приносим. Для него операция