В пушке образца 1902 г. нашли свое воплощение все основные идеи Барановского относительно устройства артиллерийских орудий.

Пушка оказалась настолько удачной, что без принципиальных переделок просуществовала на вооружении русской, а затем и Советской Армии более 35 лет.

Уже в первое время после изготовления она зарекомендовала себя как наилучшая скорострельная пушка. Эта пушка имела прекрасные баллистические качества. Начальная скорость ее снаряда была 588 м/сек (у 75-мм французской пушки образца 1897 г., считавшейся тогда за границей наилучшей скорострельной пушкой, начальная скорость снаряда была 530 м/сек), дальность стрельбы — до 6400 м, скорострельность — до 12 выстрелов в минуту.

Первое боевое крещение пушка образца 1902 г. получила в войне с японцами в 1904 г. Эффективность ее была очень высокая. В Первой мировой войне 1914–1918 гг. она закрепила свою боевую репутацию. Открытые цели она косила шрапнелью, за что ее называли «косою смерти».

В ходе Первой мировой войны потребовалось увеличить дальность стрельбы. Царское правительство не нашло возможным во время войны переконструировать пушку. Тогда артиллеристы сами проявили находчивость. Они стали подкапывать грунт под хоботовой частью пушки для придания ей больших углов возвышения. Это позволяло повысить дальность стрельбы до 8500 м.

Наряду с 3-дюймовой пушкой в России были созданы и другие скорострельные орудия полевой артиллерии. Так, в 1909 и 1910 гг. были приняты на вооружение 122-мм гаубицы, 152-мм гаубицы и пушки и 107-мм пушки. Для своего времени это были хорошие орудия. Они вполне оправдали себя в боях Первой мировой войны и точно так же, как и 76-мм (3-дюймовая) пушка 1902 г., долгое время без больших переделок состояли на вооружении и Советской Армии.

За братьев-славян

В истории Русско-турецкой войны известно немало случаев замечательной работы русских артиллеристов, отличившихся своей находчивостью, меткостью стрельбы и беспредельным мужеством.

4 июня 1877 г. русский отряд генерала Гурко занял в тылу турок местечко Ени-Загру. Турки в панике оставили весьма важный стратегический пункт — Шипкинский перевал. На следующий день Орловский пехотный полк и одна из батарей 9-й артиллерийской бригады заняли этот перевал и на фронте десяти верст окопались для его обороны. Турки бежали настолько быстро, что оставили на своих позициях много военного имущества, в том числе шесть вполне исправных 8-сантиметровых орудий Крупна и горные пушки без прицелов.

Генерал Скобелев, объезжая позиции, поручил самому молодому на батарее подпоручику Киснемскому проверить оставленное турками артиллерийское имущество, а из брошенных орудий составить батарею и подготовить ее к предстоящим боям. Киснемский известен в истории русской артиллерии как крупнейший специалист по пороходелию. Он разработал оригинальный способ получения так называемого прогрессивного пороха, названного его именем. Но во время Русско-турецкой войны это был только начинающий артиллерист, лишь недавно окончивший училище.

Киснемский взялся за порученное ему дело весьма энергично. Он быстро составил из брошенных орудий батарею, получившую название «стальной». Для обслуживания орудий этой батареи к Киснемскому были прикомандированы три фейерверкера, несколько канониров и человек тридцать пехотинцев. Киснемский настойчиво обучал обращению с орудиями этих новоявленных артиллеристов. Затем он составил примерные таблицы стрельбы для 8-сантиметровых крупповских пушек. Но здесь возникло следующее затруднение. Оказалось, что снарядов для 8-сантиметровых пушек найдено всего лишь 500 штук. Значительно больше снарядов имелось для горных орудий — около трех тысяч. Однако у этих орудий турки успели снять приделы, и потому пользоваться ими было почти невозможно. Помог выйти из затруднения один замечательный случай, показывающий, как велика всегда была находчивость и природная сметливость русского солдата.

Во время пробных стрельб из горных орудий к Киснемскому подошел артиллерист-бомбардир Мирошниченко и вызвался пострелять из орудия, не имевшего прицела. Получив разрешение, он применил оригинальный прием. Вот как писал об этом Киснемский в своих воспоминаниях об операции на Шипкинском перевале:

«Сначала он наводил орудие в цель через черту на казенной части и через крючок у дульного среза; затем клал ладонь левой руки стоймя на верхний срез казенной части орудия и, смотря поверх указательного пальца на верхнюю часть крючка у дульного среза, придавал орудию такой угол возвышения, чтобы луч зрения попадал в желаемую точку; тогда орудие было наведено. Если при этом угле возвышения получался перелет, то Мирошниченко отгибал указательный палец и наводил поверх среднего пальца. Если при наводке поверх пальцев левой руки получался недолет, то Мирошниченко прибегал к помощи правой руки, которую накладывал тогда поверх левой, и продолжал наводить по-прежнему. Понятно, что в последнем случае при придаче углов возвышения действовать на подъемный механизм приходилось другому номеру».

Постепенно «стальная» батарея была приведена в полный порядок.

Между тем турки в большом количестве подступили к Шипкинскому перевалу. Русские усилили оборону перевала еще двумя орудиями. Рано утром 9 августа турки открыли сильный артиллерийский огонь. У них насчитывалось до 56 орудий, которые вели почти непрерывный огонь по нашим батареям. Затем турки густыми массами бросились в атаку. Русские артиллеристы открыли по ним частую стрельбу. Картечь вырывала в рядах турок целые шеренги. Турки отступили. Несколько раз они пытались возобновить атаку, и каждый раз артиллерийский огонь заставлял их отступать.

Турки поняли, что главная виновница их неуспеха — это русская артиллерия. 10 августа они весь день громили батареи русских сильнейшим огнем. Русские отвечали удачно, но сами несли большие потери. Особенно досталось «стальной» батарее. Видимо, желая уничтожить ее, турки выкатили орудие на возвышенность, называемую «Сахарной головой», и открыли из этого орудия по «стальной» батарее энергичный огонь. Первая же граната, пущенная с «Сахарной головы», попала в лафет первого орудия и оторвала конец хоботовой подушки. Вторая граната упала между орудием и зарядным ящиком. Положение становилось тяжелым, тем более что накануне ночью на «стальной» батарее для защиты от флангового огня были устроены дополнительные земляные укрытия — бонеты, которые мешали повернуть орудия настолько, чтобы можно было стрелять по «Сахарной голове»…

Вдруг Киснемский заметил, что на «Сахарную голову» упала граната, пущенная откуда-то со стороны русских. Оказалось, что бомбардир Мирошниченко открыл по этой горе огонь из своего горного орудия. Вскоре одна из гранат Мирошниченко удалилась в самую макушку «Сахарной головы» и покрыла ее дымом разрыва. С левого фланга пехоты закричали, что неприятельское орудие сшиблено с вершины гранатой Мирошниченко.

Турки, правильно оценив всю важность огня с «Сахарной головы», втащили на нее новое орудие и вновь открыли стрельбу по «стальной» батарее. После первого же выстрела турок выстрелило и орудие Мирошниченко. Граната опять ударила в верхушку «Сахарной головы» и свалила с нее неприятельское орудие.