Я думал, что Груша будет обыскивать помещения в поисках пищи или полезных инструментов, но она ничем таким не интересовалась, двигала вперед, как ураган через Мексиканский залив. В силу традиции, рубки находились в носовой части, туда мы и направлялись.

Было светло (на старых кораблях стены, как северное сияние, полыхают чуть зеленым) и тихо. Ну, не считая шагов Груши. Ничего страшного вроде бы не было, но… Вот если бы вы побывали в объятиях кровати-людоеда, вы бы меня поняли. Мне все время казалось, что меня уже сожрали.

Мы быстро прошагали через длинный изломанный коридор и оказались перед полукруглой старомодной дверью.

— Закрыто. Я так и думала, — весело сказала Груша. Повернулась к Баркову и сказала: — Давай, полыхни.

— Что? — не понял Барков.

— Чиркани из бластера. По-другому не пройдем.

Барков постучал по двери. Даже звука не получилось.

— Не пробьет, — засомневался он. — Слишком толстая…

— Дай сюда! — строго произнесла Груша.

Барков молча протянул ей оружие. На всякий случай мы с ним отошли подальше.

— Куда тут нажимать?

— На курок.

Груша приложила оружие к плечу, долго целилась, потом выстрелила.

Дверь взорвалась. Грушу отбросило в нашу сторону, она сбила меня с ног и немного откатилась по коридору. Я думал, что она хоть немножечко повредилась, но нет, не повредилась — немедленно поднялась на ноги.

— Я же говорила… — Груша отряхнулась.

Я тоже поднялся. Поглядел на Баркова. Тот был совершенно равнодушен. Груша прошествовала мимо него, сунула ему бластер и скрылась в рубке.

— Пойдем? — глянул я на Петра.

Он кивнул.

Рубка была маленькая, чуть больше, чем на нашей «Чучундре». На стенах зеленели остатки антиперегрузочной жидкости, но это был единственный изъян, в остальном рубка пребывала в совершенном порядке. И пульт управления был совершенно цел. Над ним на тонкой серебряной цепочке болтался маленький сапфировый глобус.

Груша порхала над пультом, как мокрая бабочка, щелкала переключателями, жала на кнопки, снова щелкала. Настроение у нее было лучезарное.

— Передатчик… — промурлыкала Груша. — Ну-ка, ну-ка…

— Наверняка не работает, — буркнул Барков.

— Я починю, — отмахнулась она. — Да тут и чинить особо нечего, все просто, как примус. Примитив, я такого даже не видела. Сбоку где-то должны быть застежки…

Она вдруг уставилась на глобус. И через секунду потянула к нему руку.

— Не надо! — громко прошептал я. И услышал, как за спиной скрежетнули зубы Баркова.

Груша, конечно, не послушалась.

— Чудовище, очнись! — провозгласила Груша.

И дернула за глобус.

Зажегся свет. Вдруг. Везде. И пульт ожил. Заморгал огоньками, засинел старомодными мониторами, кресла начали трансформироваться.

— Учитесь! — усмехнулась Груша. — На ловца и вошь бежит! А теперь…

Она наклонилась над пультом, занесла пальцы. И окоченела.

— Не могу, — сказала через минуту.

— Что не можешь? — спросил Барков.

— Не могу разобраться. Все вроде знакомое, но все не так. Расположено не так, бессмысленно…

Груша принялась давить на кнопки и щелкать переключателями. Ничего у нее не получалось, она хмурилась и давила на кнопки сильнее. На пульте мигали огоньки, что-то гудело, Барков с напряжением озирался.

— А-а, вот! — радостно воскликнула Груша. — Передатчик, нашла! Теперь я вызову спасателей!

Шш-ших…

Разряд прошел через рубку, попал в главный монитор. В мониторе образовалась круглая дыра, затем он взорвался изнутри зеленым пламенем, через пульт прошла трещина, из которой стала выдавливаться комковатая лиловая суспензия. Сработала система пожаротушения, хотя тушить, в общем-то, было нечего.

Свет погас, рубка вновь наполнилась зеленым сиянием.

— Ты чего?! — Груша повернулась к Баркову.

Барков не ответил. Выстрелил еще два раза. Больше пульта не было.

— А-а-а! — Груша, расставив руки, кинулась на Баркова.

Ствол бластера уперся ей в подбородок.

— Стоп! Стоп! Стоп! — вынужден был вмешаться я. — Остынем, не надо пороть горячку…

Я влез между ними и отвел бластер в сторону.

— Ребята, вы что? — Я потихоньку отталкивал Грушу. — Вы что, а?

Груша не могла ничего сказать. Пятилась только.

— Он… он… он… — захлебывалась Груша.

— Он нам потом все объяснит.

— Да он… я его…

Груша попыталась кинуться на Баркова еще раз. Я удержал ее с большим трудом. Трудно удержать разгневанного носорога, знаете ли.

— Лина, спокойно, — уговаривал я. — Всему есть объяснение…

Она пихнула меня с такой мощью, что я отлетел к стене.

— Ну, вы и сволочи! — крикнула Груша. — Не желаю тут с вами больше! Гады! Разберусь еще с вами!

Груша плюнула в нашу сторону и выбежала из рубки.

— И зачем ты… — кивнул я на пульт.

— Не понимаешь? С этого корабля ничего нельзя посылать, — прошептал Барков. — Ничего. Это… — Он обвел руками рубку. — Это ловушка. Одна большая ловушка.

— И как нам теперь быть? — вздохнул я. — Ты сжег единственный на планете передатчик. Вряд ли здесь есть что-нибудь подобное. Теперь…

— Все будет хорошо, — закончил фразу за меня Барков.

— Почему?

— Потому, — уверенно сказал Барков.

Я развел руками.

— Ты должен поверить, что по-другому нельзя, — начал убеждать меня Петр. — Если корабль действительно тот самый «Ворон», то лучше отсюда ничего не передавать. Опасно! «Ворон» заманивает сюда другие корабли, он как бы космический «Летучий Голландец»…

Ясно. Барков пришел сюда, собираясь уничтожить передатчик, чтобы никто больше не попал в западню.

— Надо уходить, — прошептал Барков. — Он… он попытается отомстить… Скорее!

Мы выбрались из рубки и двинулись обратно. Вдоль стены, по которой сюда пришли. Барков первый, я за ним. Шагали, шагали, шагали… Потом я вдруг подумал, что мы, пожалуй, слишком долго шагаем. Вроде как до рубки мы быстрее добрались. Хотя до рубки мы шли в компании с Грушей, а компания такой злобной дурищи, наверное, сокращает время. И время похода, и время жизни.

Барков остановился. Стал смотреть вперед и назад. Я тоже посмотрел, но ничего, кроме ровного зеленого коридора, не увидел.

— Мы что, заблудились? — спросил я.

— Не знаю.