— Вася, да на хрена ножом-то? — послышалось от Громова.

Он тужился, пытаясь покрыть каменные кулаки шипами.

Я, перехватив нож обратным хватом, отступал. Да, эта тварина крупная, но вела себя, как собака.

А если пожертвовать левой рукой, позволить схватить её пастью, потом вогнать лезвие в шею, под основание черепа? Нет, меня смущала каменная грива вокруг головы. Не пробью, а только вторую руку себе покалечу.

Снизу ещё труднее попасть, там она когтями мне руку раздерёт. Теперь я понимал сомнения Саймона перед схваткой — такую зверину размером с телёнка хрен знает как валить. Да ещё вся бронированная.

На меня снова пахнуло псионикой…

Тварь шагнула, разворачиваясь, заклокотала каменным горлом. Странный был звук, будто где-то внутри неё перекатывались жернова. Лишь отчасти это было похоже на рычание.

Я отступил ещё на шаг. Что ж ты не прыгаешь-то?

— Давай ко мне, Вася, тихонько… — пыхтел позади Фёдор.

Такая опасность подарила мне высокую чувствительность, и я остро ощущал, как вокруг витает энергия. Спящий вертун шумел, окатывая слабыми откликами. Позади Гром хрустел гравием, в боксёрской стойке приближаясь ко мне.

От девушки не было никакого излучения, кроме страха. Какая-то она совсем зелёная, и даже Елена-оракул вела себя смелее в степи, где «снежков» была целая толпа, да ещё и вывертыш выполз из вертуна.

А вот от твари веяло псионикой ровным фоном, словно ветер дул, и, судя по всему, это из-за того, что она сама по себе — порождение магии вертуна.

Жжёный псарь!

Я округлил глаза, вдруг снова ощутив ещё один тонкий луч. Более чистая псионика, которая говорила о разуме.

О разуме использующего её мага.

Именно мага, а не твари. Я не сразу это понял, пока не оказался вот так лицом к лицу со смертью. Теперь луч бил чуть со стороны, и становилось понятно, что это идёт не от монстра.

Тут был кто-то третий…

Подняв глаза над каменистой гривой приготовившегося к прыжку «комка», я вгляделся в горный пейзаж. Впереди скала с бетонной сферой, но правее она разрезалась ущельем, по которому куда-то вверх вела извилистая горная тропка.

И вот на этой-то тропке, гораздо выше нас, за большим камнем кто-то мелькнул. Мне ясно виделись внимательные глаза человека, хладнокровно наблюдающего за расправой.

Эти глаза на миг встретились с моими… и моё сознание свернулось. Да, твою псину, не сейчас!

Я снова в коконе, словно в утробе. И что-то там, за тонкой стенкой-скорлупой, мечется и глухо шумит. Словно пересыпается гравий… Нет, уже будто вода льётся. Или это пламя бьёт, вон даже отсветы бликуют, словно тени двигаются.

На хрен, нужно выбираться! Я напрягся, пытаясь выскочить обратно, развернуться в тело Василия.

И обнаружил себя лежащим на гравии. Нож в паре сантиметров от руки, а передо мной ноги Грома. За ними я вижу «комка» — он рычит и мечется, вгрызаясь в землю, будто пытается разрыть нору, в которой спрятался вкусный суслик.

На землю капает кровь с рукава рубашки Фёдора…

— Чушка, ты живой?! — нервно вырвалось у крепыша.

Я подхватил нож и вскочил.

— Да.

— Вася! — Гром развернул круглые глаза, — Я лунит выбросил!

— А? — я хлопнул по карману.

Кажется, мой кусок был ещё при мне.

— Лунит, твою мать! — Гром мотнул головой, и процедил сквозь зубы, — Целое состояние… просто в пробоину спустил.

На левом предплечье у него виднелись явные следы зубов, и, кажется, крепость кожи Фёдора тварь совсем не впечатлила. Прокусила, будто это и не камень.

Я снова кинул взгляд на тропу. Мелькнули глаза наблюдателя, но потом он вдруг присел, прячась за камнем.

Оглянувшись, я увидел, что девушка лежит без сознания.

— Что с ней?

— Я вырубил её. На меня кинулась, — Гром повёл шеей, — С ума, что ли, сошла?

Тот незнакомец так и не вылезал из-за камня.

Что сейчас случилось? Я отразил коконом пси-удар? Или этот хмырь понял, что меня не возьмёт, и кинул «контроль разума» на девушку?

То, что это контроль разума, и так было понятно.

— На хрен пошёл, — продолжал причитать Гром, будто пытаясь отпугнуть, — Чтоб ты подавился, урод!

А «комок» так и рылся в земле, что-то там раскусывая. Иногда он кувыркался, начинал ёрзать на спине, как балдеющая от валерьянки кошка, и каменистая почва просто вспахивалась от гривы монстра. Но тут же он снова вскакивал и начинал рыть страшенными когтями землю.

И вдруг до меня дошло… Цепь событий замкнулась в цепочку.

Тот, который на тропе, просто натравил на нас эту тварь. Сейчас исчез едва ощутимый поток незнакомой псионики. Если мой кокон свернулся, значит, этот хмырь на тропе точно пытался влезть мне в мозги.

— Гром, ты видел? — я ткнул пальцем в сторону тропы.

— А?

В этот же момент фигура за камнем выпрямилась. Незнакомец поднял руку.

— Это кто? — Гром повернулся ко мне.

— А я знаю, жжёный ты пёс? — выругался я.

И снова пахнуло псионикой. Да с такой злостью, будто этот, на тропе, был в ярости.

«Комок» дёрнул головой, замер, не отрывая морды от разрытой в земле ямы. Его гребни зашевелились, тело задёргалось.

Я напрягся. Вот теперь нам точно придётся сдохнуть…

Монстр тряхнул головой, повернул безглазую рожу в нашу сторону, потом на тропу. И уткнулся снова в землю, заурчал… Видимо, лунит действительно оставлял слишком явный магический след.

И да, «комок» явно вышел из-под контроля.

Мои колени подрагивали от нетерпения, всё во мне просто кричало — этого урода в горах надо поймать и насадить на клинок. Потому что это очень плохо, натравливать разъярённую зверину на группу студентов.

Тим, глупо срываться в погоню.

— Гром, можно ли управлять «комком»? — спросил я, не сводя взгляда с фигуры на тропе.

— А… ну, если оракул только… сильный, — Фёдор пожал плечами, морщась от боли в руке, — Но такого почуют наши. А если слабенький, то навряд ли сможет.

Новая попытка контроля от хмыря на тропе. И в этот раз я едва ощутил поток псионики, словно последние капли прилетели. У мага явно иссякли силы…

Тварь даже не дёрнулась, продолжила рыть землю. А незнакомец развернулся и исчез на скале, за поворотом ущелья. Только взвился плащ грязно-серого цвета.

Я ощерился и задрожал, словно хищник, почуявший раненую жертву.

Это глупо, Тим. Берите девку, и валите на станцию. Там объясняйте всё полиции, или оракулам, кого встретите — этим должны заниматься те, кому по должности положено.