Люк стоял у салуна и разговаривал с Поупом О'Леари, как вдруг заметил четырех женщин, которые, судя по их решительному виду, направлялись прямо к нему. Встреча с ними была неизбежна.

— Какого черта им надо? — пробормотал он.

— Доброе вам утро, милые дамы! — громко сказал О'Леари, приподняв шляпу.

Клара Вебстер надменно отвернула от него свой длинный нос и прошипела:

— Здрассте, мистер О'Леари. Люк дотронулся рукой до шляпы:

— Леди! Чем могу быть полезен? — любезно осведомился он.

— Шериф, мы настаиваем, чтобы вы сделали что-нибудь с этой женщиной, — заявила Клара Вебстер.

— Какой женщиной, миссис Вебстер? — невинным тоном осведомился Люк, прекрасно понимая, что речь, черт возьми, идет о Хани Бер.

— Она там… — Жена мэра кивнула в сторону. — Валяется в грязи, как свинья!

— Это отвратительно! — вмешалась жена банкира.

— Что отвратительно, миссис Дуглас? — вежливо поинтересовался шериф.

Женщины обменялись понимающими взглядами.

— Поведение этой особы, — объявила Элен Дуглас.

— Какой особы? — терпеливо спросил Маккензи. Поуп не выдержал и захихикал.

— Той самой особы, что живет в вашем доме! — гневно выкрикнула Миртлили Куинн, прижимая руки к своему огромному бюсту. — Ее поведение невыносимо!

— И она плохо влияет на вашего сына, — злорадно добавила Клара Вебстер.

Люк посмотрел на четвертую из женщин, хранящую молчание.

— Вы тоже чем-нибудь недовольны, миссис Райт?

— Пастор Райт обеспокоен тем, что она не была в церкви целых две недели, — робко произнесла Нэнси Райт.

Элен Дуглас торжествующе улыбнулась:

— Вы понимаете, что это означает?

— Нет такого закона, по которому человек был бы обязан ходить в церковь, леди. А если бы и был, то в тюрьмах давно не осталось бы места.

— Да? А вот мой муж говорит, что она зачастила в «Лонг-Бранч», — не унималась Элен Дуглас.

— А ему-то откуда знать, дорогуша? — осведомился Поуп О'Леари. Ему очень хотелось добавить, что банкир мог видеть Хани в салуне, когда сам приходил туда же ночами к мисс Лили.

— Мистер О'Леари, а вас это не касается, — перебила его жена мэра. — Так или иначе, мне кажется, что в городе будет лучше без вас и без этой возмутительной особы.

— Вот это да! Стало быть, я тоже оскорбляю вашу добродетель! Кого еще вы занесете в ваш список, леди? Думаю, вы облегчите задачу шерифу, если предоставите ему полный список неугодных вам людей. Ему будет легче прогнать всех нас скопом!

— Хм! — фыркнула Клара Вебстер.

— Леди, — вмешался Люк, — мисс Бер намеревается уехать из Стоктона, как только я найду экономку, которая сумеет позаботиться о моем сыне. До тех пор она пробудет здесь, и я не вижу ничего предосудительного в ее поведении.

— Мистер Грандж утверждает, что она украла у него товары, — заявила Миртлили.

— И не забудьте, что она мне угрожала, — добавила Клара.

— Мисс Бер взяла у Гранджа конфетку стоимостью в пять центов — для моего сына, и Джеб получил за нее деньги. А что касается угрозы, миссис Вебстер, то должен сказать, что мисс Бер угрожала вам лишь по той причине, что вы недопустимо вели себя с моим сыном.

— Браво, шериф! — воскликнул О'Леари. У Клары с носа соскочили очки, но Поуп успел подхватить их на лету.

— Вот так, дорогуша, — усмехнулся старик, водворяя очки на прежнее место.

— Какой вздор.. — задохнулась от негодования учительница.

Остальные женщины, как по команде, прижали ладони к своим ртам и охнули.

— Моему мужу все будет известно! — Клара возмущенно отвернулась и пошла прочь. Три ее товарки последовали за ней.

— А вы молодец, шериф, — заметил О'Леари, похлопав Маккензи по плечу. — Вы позволите мне угостить вас стаканчиком виски, шериф?

— Я бы с удовольствием, Поуп, но у меня дела.

— Что ж, мальчик мой, может, тогда ты купишь старику Поупу стаканчик горячительного, а уж я сам выпью за твое здоровье?

— Как-нибудь в другой раз, Поуп.

Распрощавшись с О'Леари, Люк направился в тюрьму, размышляя по пути о четырех горожанках. «Черт, — подумал он, — Флинт был тысячу раз прав. От женщин одни неприятности». И вдруг Люк застыл как вкопанный. «Что они имели в виду, — спросил он себя, — когда говорили, что она валяется в грязи, как свинья?»

Тем временем на речном берегу Хани прыгала с камня на камень, надеясь найти валун побольше, чтобы сесть на него. Дело, разумеется, кончилось тем, что она поскользнулась и плюхнулась прямо в грязь. Но вот наконец девушка заметила подходящий валун и уселась на него.

Река, в которую впадали многочисленные горные ручейки, была одним из многих водных потоков, пересекающих Калифорнию. Большая часть этих рек и ручьев была в ужасном состоянии: еще два десятилетия назад жертвы золотой лихорадки переловили в реках всю рыбу и изуродовали живописные речные берега. Однако полноводная река, на которую отправились Хани и Джош, скрывалась среди высокого леса и сохранила первозданную красоту. Река находилась всего в миле от дома Маккензи, и Джош больше всего любил ходить сюда на рыбалку.

Сняв с себя измазанные глиной чулки и туфли, Хани нагнулась, чтобы прополоскать их.

— Джош, давай сюда твои туфли, я тоже помою их! — крикнула она мальчику.

Джошуа не обратил на нее никакого внимания. Ребенок кругами носился босиком по берегу, сопровождаемый веселым лаем Амиго.

Хани с улыбкой наблюдала за ними. Джош так развеселился, что остановить его не было никакой возможности. «Да какая разница, — подумала девушка. — Пусть бегает, грязь я отмою потом».

— Только осторожнее, мой золотой, и не подпускай Амиго близко к воде, — попросила она. — Если он свалится в реку, то наверняка не сможет выплыть из-за больной лапы.

— Нет, сможет, — неожиданно раздался за спиной у Хани голос Люка.

Девушка изумленно обернулась: она не слышала, как он подошел.

— Все умеют плавать, — сообщил Маккензи.

— А вот я не умею, — возразила Хани.

— А мне-то казалось, что такая скользкая личность, как вы, должна любить воду, как медведь любит мед.

— Вообще-то я надеялась, что не услышу больше ваших дурацких шуточек, — заметила девушка.

— Да что вы! А я-то как раз обдумываю очередную остроту о меде.

— Довольно, шериф! — С этими словами девушка схватила пригоршню жидкой грязи и запустила ее в Люка.

Грязь попала шерифу прямо в грудь.

Опустив глаза на темное пятно, Маккензи проговорил: