Митч стоял в такой же позе, как и она, — прижатые к стене плечи, скрещенные руки. Он выглядел утомленным и раздраженным, несмотря на то что, очевидно, принял душ и побрился перед возвращением. Жесткие черты его лица казались высеченными из камня. Он посмотрел на нее искоса, прищурив темные глаза.

— Что вы имеете в виду?

— То, что я, в общем-то, дерьмо. Он же не собирался работать на нашей территории, не так ли? Нам не нужен «козел отпущения» в данном случае.

Холт слегка покачал головой, вытащил пластинку таблеток «Маалокс» из кармана брюк и выдавил одну.

— Расс в порядке. Он должен побеспокоиться о следующих выборах, только и всего. Он попадет на страницы прессы, и я рад позволить ему это. Я ежедневно благодарю Бога, что моя должность не зависит от кабинок для голосования.

Но узды правления находились в руках городского муниципалитета, и у Митча было дурное предчувствие, что ему придется ответить каждому его члену еще до окончания дня.

Он уперся в стену левым плечом и искоса посмотрел на Меган.

— Мне кажется, что тем «козлом» были вы.

В ее зеленых глазах мерцала сама невинность, когда она коснулась рукой его груди.

— Кто, я? О, нет! Я просто делаю свою работу.

При этом напоминании Митч нахмурился.

— Да. И мне следовало бы прислушаться. Возможно, если бы я поворачивался побыстрее, как вы хотели…

— Прекратите! — оборвала его Меган и потянулась рукой, как будто желала положить ее ему на плечо.

Этот жест был явно не в ее характере, она быстро спохватилась и задержала руку. Меган не была ни эмоционально открытым, ни обидчивым человеком. Даже если она и была такой раньше, работа излечила бы ее от этого. Она не имела права позволить себе инициативу, которая могла быть каким-то образом неправильно истолкована. Внешняя оболочка — это все для женщины ее дела: ее преимущество, ее защита. Однако она не могла просто отмахнуться от виноватого лица Митча. В глубине души продолжал звучать медоточивый голос Пэйдж Прайс. Ваше чувство вины, связанные с вашим личным… Чем? Она задумалась, но сказала себе, что это не имеет значения. Лично она не позволила бы другому полицейскому повторно строить предположения о себе, когда это уже не имеет значения, вот и все. На самом деле!

— Мы слишком опоздали еще до того, как узнали об этом, — сказала Меган. — Кроме того, это — ваш город. Вы знаете его лучше, чем я. Вы отреагировали соответственно. Вы сделали все наилучшим образом.

Они перешли на шепот, бросая друг на друга быстрые взгляды. Она выглядела настолько серьезной, настолько уверенной, что все сказанное ею — абсолютная правда. Ее зеленые глаза светились решимостью заставить его тоже поверить в это. Митчу хотелось цинично рассмеяться, как смеется человек, слишком близко испытавший на себе недобрую иронию жизни. Очевидно, жизнь еще недостаточно била Меган, и она не потерпела слишком много неудач, чтобы потерять веру в себя. Похоже, что она до сих пор верит, что белое — это белое, а черное — это черное, и не замечает промежуточной серой зоны. Когда-то он тоже верил в это. Живи по правилам. Делай свою работу хорошо. Борись за справедливость. Не переступай черты и пожинай плоды праведника.

Его рот искривился в печальной пародии на улыбку. Одна из наиболее жестоких шуток жизни — преподносить не награду, а выбранный наугад акт добра или безумия. Правда, от которой он попытался сбежать, но она нашла его здесь, нашла его город, дотянулась и больно ударила по Джошу Кирквуду и по его родителям.

Митч коснулся щеки Меган, и ему страстно захотелось наклониться и поцеловать ее. Было бы хорошо попробовать на вкус эту сладкую уверенность, поверить, что он может впитать ее и излечиться от старых ран. Но сейчас Митч чувствовал, что только заразит ее тем, что было, поэтому постарался довольствоваться ощущением тепла ее кожи под своей ладонью.

— Недостаточно хорошо, — прошептал он. — Снова…

Меган смотрела ему вслед, когда он уходил. Ее кончики пальцев легко скользили по щеке, которой он только что коснулся, сердце бешено колотилось в груди. Всего-то знак поддержки сослуживца. Ничего личного. Покровы соскользнули, чтобы показать ту ложь, в которой они находились. Где-то в тот момент грани различия стерлись. Опасная вещь для того, кому необходимо сохранять ясное представление о мире и своем месте в нем.

— Это не повторится, О’Мэлли, — прошептала она, направляясь к двери, запретив себе даже надеяться.

Офис покойного Лео Козловски напоминал его настолько, насколько комната может напоминать человека. Квадратная, неуютная, с разбросанными в ужасном беспорядке мятыми бумагами, застарелыми пятнами кофе, застоявшимся запахом сигар и лосьона после бритья «Хай Каратэ».

— Иисус, Мария и Иосиф, — воскликнула Меган, когда рискнула войти в комнату. Она ужаснулась царившему в ней беспорядку и сморщила нос от запаха пыли. Со стены на нее смотрела северная щука с сигарой в уголке зубастой пасти, тоже покрытая толстым слоем пыли. Память о рыбацком счастье Лео и о таланте набивщика чучел Ролли Метлера, предположила она.

Лицо Натали выражало чрезвычайное отвращение, когда она вынула ключ из замка.

— Лео был чертовски притягательным парнем. Ничего, дерьмо, не смыслил в домашнем хозяйстве, но был адски хорошим парнем.

Меган обнаружила заброшенной пончик в стаканчике с карандашами и споткнулась о жареный пирожок, который с успехом продвигался к окаменению. Она подняла его и бросила в мусорный бак. Раздался звук, похожий на удар ядра о металлическую бочку.

— Хорошо, что он не умер здесь. Никто бы и не заметил.

— Я бы прислала уборщиков после того, как Лео ушел, — сказала Натали. — Но мы не хотели, чтобы кто-нибудь трогал здесь что-то, пока не назначат нового агента.

— Я — счастливчик!

Меган вытащила из своего портфеля медную табличку с фамилией и поставила ее на передний край стола, подперев подарком, который она купила сама, чтобы отметить свое новое назначение. Ее имя было выгравировано жирным римским шрифтом на фронтальной стороне: АГЕНТ МЕГАН О’МЭЛЛИ, БКР. На оборотной стороне был девиз — «НЕ ПРОГИБАЙСЯ! НЕ ОПРАВДЫВАЙСЯ!».

Натали внимательно рассмотрела обе стороны таблички и рассмеялась. Ее смех походил на звук надтреснутого охотничьего рожка, такой же скрипучий и резкий.

— Уверена, вы будете в порядке, агент О’Мэлли!

— Если эти ароматы до того не прикончат меня, — сухо заметила Меган.

Она начала пробираться через завалы на столе, распихивая документы в случайные папки, отбрасывая фантики от леденцов, пустые картонные кофейные стаканчики, и, наконец, обнаружила в этой «озоновой дыре» размером с Айову две стеклянные пепельницы, переполненные окурками сигар, и половинку палочки сухой колбасы «Слим Джим». Она раскопала телефон только тогда, когда он зазвонил.

Натали положила ключ на квадратный сантиметр пустого места в углу стола и отступила к двери, обещая прислать кого-нибудь из технического обслуживания с мусорным контейнером и освежителем воздуха. Меган благодарно кивнула ей и схватила трубку.