никаких проблем, а это просто возможность избежать личных объяснений? Ведь Дамианис сам признался, что с контролем у него беда, когда я нахожусь рядом.

— Без понятия. Не умею читать чужие мысли, тем более души.

Но судя по тому, как Леон смотрит на меня, я бы сказала, что умеет.

— Попрощаюсь с Леей и пойду в отель. Я замерзла.

— Можешь взять девочку на ночь. Вы ведь договорились.

На ватных ногах иду к детской площадке. Включаю приложение и перевожу малышке свои слова. Мне больно от одной мысли, что вскоре я ее не увижу, а впереди нас ждет прощание. В это мгновение кажется, что мир разваливается перед глазами.

Лея обнимает меня за шею с такой силой, будто чувствует, что нам и впрямь предстоит разлука. Леон не сказал, когда улетает, но судя по тому, как быстро происходят события, это случится уже на днях. Если не утром.

Прочные стены вокруг моего мнимого покоя трещат по швам и окончательно разрушаются, когда мы с Маугли возвращаемся ко мне в номер. Одна моя часть хочет достать Дамианиса из-под земли, кричать ему в лицо, как я его ненавижу, а другая моя часть ругает саму себя за нерешительность и страх, потому что скажи я Зену о своей беременности раньше, то все бы сложилось иначе.

Вот к чему в итоге привело молчание. Так ты хотела, Даша?

30 глава

— Не знаю, каких слов ты от меня ждёшь, на языке одна нецензурщина, но рядом дети, не могу позволить себе ругательные слова. Мне кажется, этот грек вконец выжил из ума. Не понимаю, зачем Дамианис тебя добивался, зачем просил быть с девочкой, зачем вообще полез к тебе, если в итоге взял и исчез? Да и ещё таким ужаснейшим образом.

— Я не знаю, Ника, — говорю я, собирая чемодан. — Но есть хорошая новость: домой я вернусь вместе с вами.

— Да уж, просто великолепная, — цокает она.

Едва рассвело, я позвонила Егору. Бывший муж подтвердил, что их свадьба с Кирой была оформлена задним числом и теперь он подбирает новую команду, чтобы завершить наш общий проект. Попросил подъехать в ближайшее время в офис и подписать документы, после чего я могу вернуться в Россию. Не передать словами, что я испытала в тот момент. Да и сейчас продолжаю. Невыносимо больно!

Ника оставляет меня одну и уходит с парнями играть, ближе к вечеру мы опять собираемся у меня в номере. Я до сих пор пытаюсь впихнуть свои вещи в чемодан, иногда отвлекаясь на то, чтобы поплакать или поиграть с Леей. На душе тоскливо и погано.

Ближе к ночи звонит Ася. Ника тут же оживляется и ерзает, будто сидит на иголках, ожидая конца нашего разговора.

— С твоим Дамианисом у меня совсем вылетело из головы! Я еще утром тебе хотела показать кое-какую новость, а ты меня своими огорошила. На вот, только посмотри на это, — берет телефон и через нескольких мгновений протягивает мне свой сотовый.

Я читаю пост с кричащим заголовком и перевожу огромные глаза на Нику, не веря в прочитанное.

— Это правда?

— Ты у меня спрашиваешь?

— Ася мне ничего не сказала. Она сейчас в больнице, готовится к выписке…

— Вот и приедешь в Россию, встретишься с ней и спросишь что к чему. Умеете вы, девочки, выбирать себе мужей. Егор тебя вдвойне предал, раз беспрекословно выводит из бизнеса по просьбе тестя, муж Агнии притворялся погибшим. А Дамианис всех дальше пошел: передал через своего братца визитку клиники, где тебе в случае чего помогут избавится от нежелательных последствий вашей безумной ночи.

— Ночей было две. А вообще три…

— Не вела подсчеты, — язвит Ника.

Опускаю глаза и ещё раз вчитываюсь в строки на экране. По телефону, конечно, спрашивать о таком неуместно, но через пару дней я буду в Москве и Асе уже не отвертеться от допроса, как такое могло произойти. Она чуть с ума не сошла, когда узнала, что ее муж трагически погиб. А он, оказывается, все это время был жив?..

— Мне даже страшно представить состояние твоей подруги. Если тогда не сошла с ума, то сейчас вполне может, — озвучивает мои мысли. — Документы, которые Егор даст тебе на подпись, сфоткаешь и скинешь Альберту и только потом подпишешь.

— Зачем? — возвращаю Нике ее телефон.

— Пусть покажет их своему юристу. Я больше этому греку не доверяю.

— Причем здесь Зен? Мы с Егором после развода подписали документ у нотариуса. В случае разногласий, каждая из сторон может выйти из доли, но должна заплатить определенную сумму, что-то вроде неустойки. Егор, как ты понимаешь, выходить не собирался ни тогда, ни сейчас, но и меня отпускать не хотел, ввел этот дурацкий пункт, на который я имела дурость согласиться. Потому что никуда не собиралась уходить. Мы как команда отлично работали, меня все устраивало. Последнюю сделку Егор заключал от своего имени, я лишь вначале ставила свои закорючки, а сейчас мое имя отовсюду выведут, я получу свои деньги и с подачи Дамианиса никаких процентов платить Егору не буду. Вот и все.

— И хорошие проценты?

— Вполне. Буду считать, что это алименты Зена на его ребенка. Егора попрошу, чтобы молчал, а как прилечу в Москву, поплачусь, что у меня от стресса начался выкидыш. И вообще, — сажусь на пол, выдохшись собирать вещи. — Знала бы ты, как я от всего устала. В Россию хочу. В родительский дом. К морю.

— После анализов, правильно я понимаю?

— После них, — киваю я. — И что самое забавное, морально ведь я была готова воспитывать ребенка одна. Так оно и получается. А вот это все, — обвожу глазами номер, — постараюсь забыть. Может, чувства любовь и семья это все прекрасно, но, похоже, не мое. Не везет мне с мужчинами. Поэтому рожу малыша и буду в нем растворяться без остатка, — глажу свой живот, который только пару дней назад начал наконец округляться.

— Иди ко мне. — Ника раскрывает объятия, заметив слезы на моих щеках. — Редко вижу, как ты плачешь. В такие моменты всё внутри сжимается. Очень за тебя обидно. Росла без материнской любви, рано вышла замуж, звёзд с неба не хватала, а сейчас и вовсе останешься одна с младенцем на руках…

— Лучше так, — всхлипываю я. — Чем с человеком, который причиняет мне сильную боль.

Причем такой силы, что по ощущениям я переживаю внутри атомную бомбежку. За что Дамианис так со мной? Или он так со всеми, кто хоть немного позволяет себе открыто сказать, что от него хочет?

— И знаешь, что самое ужасное? — тихо говорю, утыкаясь Нике в плечо и позволяя себе огромную, но такую необходимую слабость.

— Что?

— Нет ничего хуже, когда понимаешь, что