— Что там? — нетерпеливо спросила Делакло.

Не выпуская ключ из рук, Бизо направился к смотровому столику, включил стоявшую на нем лампу, поднес к ней ключ и стал рассматривать со всех сторон.

— Putain de merde, — пробормотал он.

— Да что там такое?

— Посмотрите-ка на это, — сказал Бизо, чуть отодвигаясь.

Делакло наклонилась над столом и вгляделась в ключ, который Бизо зажал между большим и указательным пальцами.

— Он тусклый, — сдавленно сказала Делакло. — Совсем не блестит. Это значит…

— Это значит, что на его поверхности что-то есть. Какая-то пленка или осадок, лишающий его блеска. Маслянистый след от…

— …воска.

— Отличная работа, мадемуазель. Кто-то снял с ключа слепок и даже не вытер его. С этого ключа сделали дубликат.

Гарри Уикенден заканчивал есть пудинг, когда его пышнотелая жена Ирма стала убирать со стола.

— Хочешь добавки? — спросила она.

— Нет.

— А кофе?

— Нет.

— Может, чаю?

— Нет.

— Ну и ладно, — проговорила Ирма, отправляясь на кухню. — А я, пожалуй, выпью чашечку.

С кухни послышался звон посуды, сменившийся шумом кипящего чайника и журчанием наливаемой в чашку воды. Затем стало слышно, как льется молоко и звякает чайная ложка, после чего последовал скрип крана, звук ополаскивания и лязг сушки для посуды. При каждом новом звуке Гарри подергивал плечом и прижимал руки к глазам.

Он поднялся с треснувшего пластмассового стула и отошел от стола, допотопного, но чисто вымытого, как и все находившееся в крошечной квартирке в Южном Лондоне.

Шаркая полуразвалившимися шлепанцами по выцветшему зеленому ковру, он отправился в свой кабинет, слушая, как Ирма приговаривает с набитым ртом: «Ну до чего же вкусное печенье».

Добравшись до кабинета, когда-то бывшего второй спальней, Гарри с трудом закрыл за собой покоробившуюся дверь и, миновав книжный шкаф, отделанный под грецкий орех, подошел к письменному столу, покрытому сукном. Это была единственная комната, где Ирма Уикенден терпела пыль и беспорядок, потому что просто не хотела сюда входить.

Опустившись на стул, Гарри попытался положить ноги на столешницу, но там для них не нашлось места и он отказался от своего намерения. Его взгляд отрешенно блуждал по стенам, где висели выцветшие фотографии, приколотые сверху и снизу и загнувшиеся по бокам, а также пожелтевший треугольный вымпел футбольного клуба «Тотнем хотспер» и рисунок, сделанный красным и черным карандашами, — двое взрослых и ребенок на фоне дома. На книжной полке, рядом с пыльным футбольным трофеем, стояла чуть посеревшая фарфоровая копилка в виде поросенка. Одна из фотографий была в рамке, но именно ее повернули к стене. Их сыну исполнилось десять, когда это случилось. С тех пор прошло уже много лет.

— Я собираюсь смотреть телевизор, — послышался голос из-за стены.

Уикенден стащил резинку с папки, занимавшей почетное место на его столе, и, закусив губу, приготовился заняться расследованием. Начал он с поочередного пощелкивания костяшками пальцев. Потом сморщил нос, вдыхая пыльный застоявшийся воздух. Солнце уже село, и за маленьким окном царила темнота. Но тут зазвонил телефон.

— Возьми трубку, дорогой, — послышалось из соседней комнаты.

Уикенден поднял трубку.

— Да, это я. Нет. Да. Нет. Нет. Да. Хорошо. А разве никого больше нет? У меня дел по самую задницу… Правда? Вывел из строя сигнализацию. Не может быть. Ты шутишь. Супрематическая картина? Такая же как… ну ладно. А как зовут потерпевшего? Роберт Грейсон. А где он живет? Хорошо. Нет, я рад, что ты позвонил, Нед. Я займусь этим утром. Первым же делом. Нет, это вполне возможно. Вполне. Нет, я не сержусь. Передавай привет… ну ты знаешь кому. Пока.

Закончив разговор, Гарри долго сидел в задумчивости. Потом взял одну из лежавших на столе трубок, темную и сучковатую, и стал теребить ее в руках.

Так он просидел довольно долго, уперев в пространство невидящий взор.

На следующее утро в квартире на Сент-Джон-вуд раздался звонок.

Роберт Грейсон, одетый в синий махровый халат, открыл дверь, не выпуская из рук чашку с кофе. На площадке стояли Габриэль Коффин и Даниэла Валломброзо. Роберт жестом пригласил их войти.

— Я вас давно жду, — сказал он. — Что, черт возьми, случилось с моей картиной?

Через несколько часов в дверь позвонили опять.

Роберт Грейсон, уже принявший душ, в белой майке и синих джинсах, открыл дверь с неизменной чашкой кофе в руке. На площадке стоял сутуловатый коротышка, одетый во все оттенки коричневого. Он был весь какой-то обвисший, так что создавалось впечатление, словно его недостаточно хорошо надули. Немного помолчав, Грейсон произнес:

— Извините, но у меня нет мелочи.

— Что вы сказали? — изумленно переспросил обвислый человек.

Он был явно озадачен, но казался вполне трезвым. Грейсон смешался.

— Извините. Чем могу помочь?

— Вы Роберт Грейсон, американец, живущий в этой квартире?

— Нет. Я его убил и съел. Остатки в холодильнике. Я как раз размораживал их на завтрак, так что можете присоединиться…

— Шутки здесь неуместны.

— Смотря какие шутки. Некоторые очень даже кстати.

Последовала долгая пауза.

— Предполагаю, вы и есть мистер Грейсон, и должен заявить, что вы не вызываете у меня симпатии. Но в данном случае это не важно. Это у вас украли супрематическую картину неизвестного художника?

— Да, у меня.

— Значит, вы действительно мистер Грейсон.

— Да.

— М-да.

Чуть оттолкнув хозяина, коричневый человек вошел в квартиру.

— Я инспектор Гарри Уикенден из отдела искусства и антиквариата Скотленд-Ярда. Мне позвонили из полиции, после того как вы сообщили им о краже. Я пришел, чтобы вам помочь… хотите верьте, хотите нет.

Грейсон медленно закрыл входную дверь. Уикенден уже успел завернуть за угол коридора и на всех парах устремился в спальню. Грейсон последовал за ним.

В спальне Уикенден остановился и, задрав голову, стал смотреть на потолочное окно.

— Извините, инспектор. Я, конечно, очень рад, что вы пришли, но перед тем как приступить к делу, мне бы хотелось посмотреть на ваше…

Не оборачиваясь, Уикенден протянул левую руку, сжимавшую удостоверение.

— Спасибо. Хотите кофе?

— Нет. Итак, где была картина?

— В гостиной. Я польщен, что Скотленд-Ярд так серьезно относится к этому ограблению, но, честно говоря, разве вам больше нечем заняться? Я хочу сказать, что эта картина обошлась мне всего в полторы тысячи фунтов. Такие деньги я могу заработать часа за два. Но возможно, есть особые причины, по которым отдел искусства и антиквариата так заинтересовался этой кражей?