Сестра Ж., которая просто приехала смотреть кино, во все глаза смотрела на меня.

– Не замолкая, угу, – она покачала головой. – Не то что некоторые.

– Ну прости! – заламывала я руки. – Еще немного осталось. Танин папа тоже помимо клуба много всего делает. Сводит звук в своей студии. Помогает молодым группам. Концерты устраивает и гастроли. И на радио программу ведет о рок-музыке. Мне кажется, я ее даже слышала однажды.

– А могли бы мы его называть как-то иначе, чем «Танин папа» или «Борин друг»? Есть у него имя?

– Черт! – Я даже помолчала. – Не знаю. Вроде бы есть отчество и фамилия, которые ему дал сербский отец. Но я не спросила какие.

– Провела с мужчиной ночь и не спросила, как его зовут. Ветреная барышня Козлюк, девица легких нравов.

– С двумя мужчинами! – уточнила я. – Они меня потом на такси домой отправили, Боря со мной ездил, а Танин папа остался с Таней. О!.. Когда он вызывал такси, сказал, что его фамилия Гойко! По буквам произнес. А Боря разок назвал его Петровичем. Хм, получается, сербский папа – Петя, что ли?

Я озадачилась, а умная сестра Ж. позвала Кузю:

– Ребенок, тебе Таня не говорила, как зовут ее папу?

– Папу Гоша, маму Саня, – прокричал Кузя из своей комнаты. – Мама живет в Санкт-Петербурге. Временно.

– Очень ценная информация, – подмигнула Жозефина. – Теперь мы знаем все. Гоша – это, видимо, Георгий. Значит, Георгий Петрович Гойко его зовут. Открывай фейсбук!

– Зачем?!

– Поищем его. Георгиев Гойко не может быть много. Это тебе не Иван Петров.

– Ох, в таких случаях хорошо быть Антониной Козлюк. Нас мало.

– А еще лучше – Жозефиной Козлюк. Открывай!

В фейсбуке мы нашли только Георгия Гейко. И на нашего он был максимально не похож.

– Гоша еще может быть Юрием, – не сдавалась сестра Ж. – Помнишь? Он же Гога, он же Жора, он же Юра.

– Жора – это вообще коала, – сопротивлялась я.

– Ищи Юрия Гойко! – приказала неумолимая Жозефина.

Я отыскала ей целых пять штук. Но они все были не из Воронежа и не из ИСАА. А один, без фотографии, вообще не заполнил профиль.

– Будем считать, это он. Просто, может, человек ненавидит соцсети.

– Нет, – недовольно сказала сестра Ж. – У него есть одна запись, гадкий экстремистский перепост. Не читай.

Расследование зашло в тупик.

– Да неважно, – сказала я. – Все равно, если мужчина мне нравится, я не могу звать его по имени. Такая странная особенность психики. Когда я однажды пришла домой с работы и сказала мужу «Вень, ставь картошку!», сразу поняла, что разлюбила его.

– А если надо человека позвать? Из другой комнаты или в толпе окликнуть?

– Ну, скажу «эй». Или буду махать руками.

– Эффективная тактика, – заключила сестра Ж. – А в кино мы идем сегодня? Ребенок уже полчаса одевается. Ребенок!

– Иду-у! – протрубил Кузя. – Я потерял штаны.

– Помаши им руками и скажи «эй»!

На фильм мы все-таки опоздали. Пропустили все трейлеры и рекламу и не успели купить попкорн.

– Надеюсь, хотя бы титры посмотрим полностью! – ворчал Кузя, фанат титров. По-моему, он каждый раз надеется, что после них покажут дополнительный мультик.

Увы, не показали. Да и имеющийся мультфильм был странным – про безумного кролика, владеющего кун-фу. Жозефина все мужественно проспала. Зато мне написали с неизвестного номера: «Привет! Таня спрашивает, можно ли сегодня приехать к вам поиграть. И Боря тоже».

Узнав об этом, сестра Ж., собиравшаяся было домой, мигом рассобиралась: «Я должна это видеть!» Я попыталась ее отговорить и проныла, что не люблю всяческие смотрины и неловко себя чувствую в большой компании, но Жозефина сказала, что компанию она как раз планирует сократить: «Буду ходить с Борей курить, спрошу хоть, как его друга зовут».

– Ты же не куришь!

– Для дела – курю. Я пиарщик. Половина успеха нашего бренда основана на моей способности оказываться в курилке с нужными людьми.

– Тогда ты покупаешь торт.

– Я сделаю лучше. Испеку свои фирменные брауни и выдам их за твои фирменные брауни! А потом и тебя выдам – замуж. Не успеешь с прошлым мужем развестись.

– Ты мне точно сестра, а не мать? Внуков еще попроси, новеньких, с иголочки.

Так, вяло переругиваясь, мы дошли до дома, и по дороге незаметно купили все ингредиенты для брауни. Отступать было поздно. «Уже едем», – написал мне человек, чей номер я сохранила в телефоне как «Танин папа». И на сердце у меня сделалось тепло, как летом.

Ночью я лежала в кровати без сил. Да, одна. Оказывается, от радости тоже можно устать, особенно если ее давно не было. Теряешь навык, быстро напиваешься счастьем, и оно валит тебя с ног. Мне было так хорошо, что почти плохо. И сон не шел, и мысли сбивались в кучу, как стадо упрямых овец, которых никак не пересчитать.

Я встала и пошла на кухню мыть посуду. Но оказалось, что сестра Ж. ее уже незаметно вымыла перед уходом. И здесь провал. Все слишком чисто, слишком правильно. Я села за стол, положила на него голову и попыталась сладко зарыдать. Но и это не получилось, слез не было. Зато удалось разозлиться на себя. Когда я такой стала? Почему вместо благодарности судьбе я теперь испытываю тревогу и только и жду, что все у меня непременно отнимут и превратят в тыкву?

Тыква. Что-то знакомое и приятное. Воспоминания о вечере снова зашевелились, заиграли, зазвонили в свои хрустальные колокольчики.

Не тыква это была, а дыня. Высоченный и шумный Боря по прозвищу Риббентроп привез с собой ярко-желтую тяжелую дыню. А еще прошутто, моцареллу, страчателлу и мортаделлу. Кухня Нехорошей квартиры превратилась в филиал Италии в России, попугай Исаич крикнул «бр-раво!». Боря воспринял это на свой счет, загордился, засунул внушительный нос в наш припадочный холодильник и спросил, есть ли что-нибудь горяченькое.

Из потенциально горяченького в холодильнике оказался суп с фрикадельками, сваренный вчера мамой. Фрикадельки обрадовали Борю, словно Карлсона. Он потребовал себе большую тарелку супа, а сестре Ж. бесцеремонно приказал резать дыню.

Таня, войдя в нашу квартиру, застеснялась, замкнулась и спряталась за отца. Даже на Кузю, к которому приехала по собственной инициативе, поначалу не реагировала. Кузя растерялся и стоял на месте, не зная, как поступить. Я попыталась было развеселить девочку, задавая дурацкие вопросы, но она смотрела в пол и отвечала односложно. Тогда Танин папа сделал странное. Сказал детям: «Запрыгивайте!» Они мгновенно разулыбались, разбежались, прыгнули на него с двух сторон, уцепились, как коалы, и он потащил их в Кузину комнату играть в твистер.

– Левая рука, правая нога! – раздавалось оттуда, и за этим следовали взрывы смеха, детского и взрослого.