В центре помещения в ветхом голубом кимоно и зелёных хакама, с шапкой чиновника пятого ранга на голове и веером в руке стоял Борис Григорьевич. Он не мог видеть Сашу, потому что тот был в тёмном коридоре, но в момент, когда Саша заглянул в щель, Борис Григорьевич поднял веер над головой, сложил и опять раскрыл его, прижал на секунду к груди и резким движением протянул к Саше; затем медленно, перед каждым шажком подтягивая одну полусогнутую ногу к другой, поплыл к двери, не опуская повёрнутого на себя красным шёлковым разворотом веера. Саше показалось, что начальник плачет — или тихо воет, — но через секунду он разобрал нараспев читаемое стихотворение:

Как капле росы,

Что на стебле

Сверкнёт на секунду

И паром

Летит к облакам, —

Не так ли и нам

Скитаться всю вечность

Во тьме?

О безысходность!

Борис Григорьевич закрутился на месте и замер, высоко подняв веер. Так он стоял несколько минут, а затем словно пришёл в себя — поправил пиджак, пригладил руками волосы и исчез в узком проходе между шкафами. Вскоре оттуда донёсся свист меча, и Саша понял, что начальник принялся за свои обычные вечерние упражнения в «Будокане», во втором слева от ворот зале. Тогда он вошёл, прокашлялся и крикнул:

— Борис Григорьевич!

Свист меча стих.

— Лапин?

— Я всё подписал, Борис Григорьевич!

— Ага. Положи на шкаф, я сейчас занят.

— Я поработаю, Борис Григорьевич?

— Работай, работай. Я сегодня допоздна.

Саша положил бумаги на шкаф, сел на своё место и занёс было палец над кнопкой, включающей компьютер. Потом он ухмыльнулся, взял с полки над столом телефонный справочник, полистал его и притянул к себе телефон.

— Алло, — сказал он в трубку, дождавшись ответа, — Главмосжилинж? Чуканов Семён Прокофьевич ещё на месте? Какой?

Он записал новый номер и сразу же его набрал.

— Семёна Прокофьевича. Семён Прокофьевич? Это из Госплана беспокоят, по поручению товарища Старопопикова… Главное, что он вас помнит… Ну как хотите. Ваше… Нет, насчёт «Принца». Он просил вам передать, как на седьмой уровень сразу выйти… Не знаю, может быть, в министерстве на совещании. Ну вы сами там вспомните, где кто кого видел, а сейчас запишите… Жду… Значит, так…

Саша развернул данную ему Аббасом бумажку.

— Набираете слова «принц мегахит семь». Да, латинские. Русское «эн»… Нет, цифра. Ну что вы, не за что. Всего наилучшего. До свидания.

Он встал и вышел покурить, а вернувшись через несколько минут, набрал тот же номер.

— Семёна Прокофьича… Как… Я же только что с ним говорил… Какой ужас… Какой ужас… Извините…

Положив трубку, Саша включил компьютер.

Спрыгнув с каменного карниза, он побрёл по коридору в тупичок, куда раньше стаскивал всякие найденные вещи. Он уже давно туда не заходил, но всё осталось прежним — сложенная из обломков каменных плит лежанка, накрытая для мягкости ворохом истлевшего тряпья, чья-то берцовая кость, из которой он начинал было долбить мундштук, да забросил, пара узких медных кувшинов, в одном из которых что-то ещё оставалось, и лежащий на полу госснабовский бланк с планом первого уровня, успевший покрыться густым слоем пыли. Саша лёг на лежанку и закрыл глаза, и почти сразу же далеко-далеко наверху, за множеством каменных потолков, еле различимо запела флейта. Он стал вспоминать сегодняшний день, но слишком хотелось спать, и, натянув на себя часть тряпья и устроившись так, чтоб ниоткуда не дуло, он уснул.

Сначала ему снился Петя Итакин, сидящий на вершине какой-то башни и играющий на длинной камышовой флейте, а потом приснился Аббас в переливающемся зелёном халате, который долго объяснял ему, что если нажать одновременно клавиши «Shift», «Control» и «Return», а потом ещё дотянуться до клавиши, на которой нарисована указывающая вверх стрелка, и нажать её тоже, то фигурка, где бы она ни находилась и сколько бы врагов перед ней не стояло, сделает очень необычную вещь — подпрыгнет вверх, выгнется и в следующий момент растворится в небе.

Have a nice DOS!

B>>