«Он отказывается от платы, – подумал де Во, – это удивляет меня еще более, нежели его сто лет».

– Томас, – обратился Ричард к барону, – тебе до сих пор были известны лишь сила меча да рыцарские добродетели; знай же, что этот мавр благородством своим может служить примером тем, кто считает себя украшением рыцарства.

– Я ценю эту похвалу, и она мне служит достаточной наградой, – сказал лекарь, скрестив руки на груди, – тем дороже она, что исходит из уст Мелека Рика[15]. Но прошу вас, успокойтесь на некоторое время. Хотя я и считаю второй прием питья для вас излишним, вам небезопасно сразу приняться за дела, пока не восстановятся ваши силы.

– Я должен повиноваться тебе, хаким, – отвечал король. – Однако же, поверь мне, что я чувствую себя свежим, нет у меня жара, мучившего меня столько времени, у меня достаточно силы, чтобы я мог теперь сразиться с самым сильным противником. Но что значат эти крики и музыка в лагере? Узнай, Томас!

– Эрцгерцог Леопольд гуляет по лагерю, – отвечал барон, вернувшись.

– Неужели он не довольствуется тем, что может проявлять невоздержание в своем шатре? Неужели он должен выставлять его напоказ всему войску?

– Что скажете нового, маркиз? – обратился он к Конраду, входившему в эту минуту в шатер.

– Я радуюсь, государь, – отвечал маркиз, – видя ваше выздоровление или, правильнее сказать, видя, что вы здоровы. Эту радостную весть вполне дозволено узнать тому, кто сейчас вышел из-за стола эрцгерцога Австрийского.

– Как, вы там обедали?! – возмутился английский монарх. – Зачем он устроил этот ужасный шум? Право, сэр Конрад, я до сих пор считал вас охотником до веселья, отчего же вы так скоро покинули праздник?

Де Во, стоя сзади короля, делал знаки маркизу, чтобы он удержался от рассказа о случившемся в лагере, но Конрад, не замечая или не желая заметить этих знаков, продолжал:

– Действия эрцгерцога так же мало понятны кому бы то ни было, как и ему самому; в своих потехах он зашел за пределы дозволенного: вообразите, государь, он вырывает английское знамя, укрепленное на холме Святого Георгия, чтобы водрузить на его месте свое.

– Что ты говоришь?! – вскричал король ужасным голосом, вне себя от изумления и гнева.

– Государь, – отвечал маркиз, – Вашему Величеству нельзя предаваться гневу.

– Молчите все! – вскричал Ричард, вскочив с постели и поспешно одеваясь. – Не говорите, маркиз Монсерратский. Ни слова, Малтон! Кто произнесет хоть слово, тот недруг Ричарду Плантагенету. Молчи, хаким, я приказываю тебе!

Произнося эти отрывистые слова, король торопливо одевался, затем схватил свой меч, висевший на одном из столбов, и бросился из шатра. Конрад всплеснул руками, будто бы желал заговорить с де Во, но последний, отвернувшись от него, вышел из шатра и, позвав одного из королевских оруженосцев, приказал ему:

– Беги скорей в лагерь лорда Солсбери, скажи ему, чтобы он собрал свой полк и сейчас же направился к холму Святого Георгия. Скажи ему, что лихорадка покинула короля, но у него началось воспаление мозга.

Удивленный тревожным тоном, каким лорд де Во отдавал ему приказание, едва расслышав его слова и с трудом понимая их, оруженосец с точностью исполнил данные ему приказания. Его товарищи, выбежав из королевского шатра, понеслись по ближним шатрам вельмож, всюду поднимая переполох.

Воины, утомленные полуденным жаром, спали сладким сном; внезапно разбуженные, они спрашивали друг друга о причине тревоги, но никто не мог дать определенного ответа, теряясь в смутных догадках. Одни говорили, что сарацины напали на их стан, другие – что король в опасности, что его хотели убить; многие уверяли, что он умер прошлой ночью. Большинство же утверждало, что он убит эрцгерцогом Австрийским. Догадкам не было конца и среди офицеров. Желая узнать истинную причину смятения, они ударили в набат и отдали приказ пешим и конным собираться в полки. Звук труб, тревога, военный клич возбудили в войске страшное волнение, воины, прибывая на сборные пункты, громко провозглашали: «Святой Георгий и Англия!»

Тревога быстро распространялась по всему лагерю. Все в смятении бросались к оружию, но никто не знал причины всеобщего переполоха. К счастью, граф Солсбери отдал приказ своим войскам оставаться на квартирах, сам же во главе небольшого числа отборного войска направился к месту, назначенному ему Томасом де Во. Остальное войско должно было быть готовым поспешить на помощь, если его призовут, поддерживать порядок и не торопиться, пока не будет призвано для защиты короля.

Между тем Ричард, не замечая усилившихся криков, шума и восклицаний, в беспорядочно надетой одежде, держа под мышкой свой меч, быстрыми шагами направлялся к холму Святого Георгия, сопровождаемый лишь де Во и двумя приближенными.

Он быстро прошел через стан анжуйских, норманнских и гасконских войск, прежде чем в этих частях лагеря началось смятение. Рыцарь Спящего Барса, заметив и узнав короля, увидев, как он торопился, подумал, что ему угрожает опасность. Желая оказать помощь, он схватил свой меч и щит и присоединился к де Во, с трудом поспевавшим за государем. На вопросительный взгляд шотландского рыцаря де Во только пожал плечами, и оба продолжали следовать за Ричардом.

Король вскоре достиг подножия холма Святого Георгия, усыпанного войсками. Здесь были и австрийские воины, прославлявшие поступок эрцгерцога, и другие привлеченные необыкновенным зрелищем и сочувствовавшие австрийцам.

Ричард стремительно пробился сквозь многочисленную шумную толпу, как корабль пробивается и рассекает волны, не заботясь, сливаются ли они с ревом за ним. Наверху возвышения была устроена площадка, где теперь развевались оба знамени; здесь же кружком стояли друзья и свита эрцгерцога.

В центре этого кружка находился сам Леопольд, самодовольно оглядываясь и внимая льстивым уверениям и восклицаниям, расточаемым ему окружающими. Ричард со своими двумя сопровождающими стремительно ворвался в толпу.

– Кто осмелился, – вскричал он грозным голосом, подобным грому перед землетрясением, занося руку на австрийское знамя, – кто осмелился поставить это отрепье рядом с английским знаменем?!

Эрцгерцог был далеко не робким и не мог не ответить на подобный вызов. Однако он был до того поражен и смущен неожиданным появлением Ричарда, что у него не хватило духу ответить сразу. Только когда Ричард еще раз повторил свой вопрос, он с твердостью ответил:

– Я, я, Леопольд Австрийский.

– Так Леопольд Австрийский увидит, – ответил Ричард, – как мало дорожит английский король его знаменем и притязаниями!

При этих словах он вырвал из земли копье, поддерживавшее австрийское знамя, разломал в куски древко и затоптал ногами флаг.

– Вот как поступаю я с австрийским знаменем, – прибавил он. – Есть ли среди ваших тевтонских рыцарей хоть один, кто бы выступил на его защиту?