моим движением. Словно хищник за жертвой. Из рюкзака он достает бутылку воды и бросает под ноги, но я резко отталкиваю.

— Я не буду пить это пойло! Оно может быть отравлено.

Мальчишка вздыхает, подходит совсем близко, пока я отползаю, словно он маньяк с бензопилой. Берет бутылку и выпивает половину.

— Лучше бы силы на бег тратили, а не ненависть. Она вам не поможет.

— Поможет, когда решусь убить ребенка.

— А вы видите ребенка? — выговаривает он тихо, коротко усмехаясь. — Если решитесь убить — убивайте, потому что я мешкать не буду.

— Не сомневаюсь. Признавайся, что тебе нужно сделать? Привести меня в другой ад? Убить? Отдать диким зверям на растерзание?

Он смотрит внимательно, словно решая, что сказать.

— Я расскажу, если вы встанете и побежите.

— Я не буду подчиняться твоим приказам! Просто скажи, где моя дочь, и убирайся.

— Уверены?

— Что?

— Уверены, что хотите от меня избавиться прямо сейчас?

— Да! Да! Да! Я видеть тебя не хочу! Где моя дочь?!

— На свалке металлолома под Новосибирском. Там офис, у нее свой кабинет.

— Не смешно!

— А я не смеюсь. Ее там держат. Ну вот. Я все сказал и могу идти?

— Сваливай! — заорала я и кинула

в него бутылку, но он успел увернуться и быстро скрылся в темноте. Минуту я сидела недвижимая, оглушенная тем, что снова осталась одна в лесу. И как я не пыталась паниковать, страх с головой захлестнул меня. Но даже это ощущение не сравнимо с тем, что я испытала, когда услышала за спиной визгливый лай.

Рванула вперед и натолкнулась на Ярослава, что скалой вырос из-за дерева.

— Теперь поняли, почему нужно бежать?

— Но они идут по следу! — схватилась я за его плечи. — Они все равно догонят.

— Если не смыть запах, то да, — кивает он в сторону, и я вспоминаю о бурной реке, что должна быть поблизости.

— Но мы можем умереть.

— Либо страх смерти, либо возвращение в тюрьму.

Я поджала губы, еще раз взглянула за спину и ощутила крепкий захват на запястье. Ярослав потянул меня дальше в темную чащу, не отпуская и теперь все время наращивая темп. Мы бежали так долго, что я больше не чувствовала ног, но лай не прекращался, а значит и я не могла остановиться, пока вдруг не ощутила под ногой пустоту. А в следующий миг ледяную воду, что захлестнула меня до самой макушки. Сначала я даже потерялась. От страха. От неожиданности, Но Ярослав оказался рядом и вытянул на поверхность. Дальше нас просто несло по течению, пока мальчишка вдруг не зацепился за что-то, а через мгновение помог взобраться в надувную лодку.

— Ты все продумал, — стучала я зубами, смотря, как он направляет лодку по течению, правя двумя веслами, и он кивнул.

— Вы должны прибыть живая.

— Это твое задание? А что дальше? Что будет дальше?

Он лезет в свой рюкзак и кидает мне пакет.

— Дальше вам нужно переодеться.

Я даже не пытаюсь воспротивиться и быстрыми рывками дергаю за мокрую одежду, переодеваясь в сухое.

— Ты хочешь по реке плыть до Новосибирска?

Он посмеивается, качая головой.

— Это было бы интересно, но долго. В Бийске пересядем на машину.

— Как Мира? Как она?

— Бесит временами, но в принципе не ноет, в отличие от вас.

Я стискиваю челюсти как можно сильнее, сдерживая все возможные проклятия.

— Расскажи мне все. Расскажи, как вы ушли в ту ночь, расскажи о себе, о том, как Мира жила эти дни. Это ведь ничего не изменит, но путь не близкий, а мне важно знать…

— А мне должно быть важно, что важно вам? — поворачивается он ко мне, поднимает брови, а я сжимаю руку в руке, чтобы не выкинуть его за борт.

Мне нужно что-то, что-то важное, что заставит его говорить. То, что может помочь мне. Может быть, даже вынудит его встать на нашу сторону. На мою сторону. Каким бы ублюдком он не был, такой союзник никогда не помешает.

— А если все-таки твои хозяева не смогу победить, и Борис их всей убьет. Ты не думал о таком варианте?

— Борис безумен. Помешался на своем заводе. Они до сих пор этого не поняли, думали, что семья для него что-то значит…

— Ты тоже надеялся на это?

— Не важно. Мира верила. Кричала, что ее папа всех перебьет. А над ней только смеялись. К концу третьего дня начал смеяться и я. Завод погубит Бориса. Не сейчас, но однажды точно. Я знаю, что вы хотите предложить. Можете не утруждать себя словами. Но я пока не могу обещать, что помогу вам. Скажу, когда прибудем.

— Ясно. Ты хочешь загнать меня в ловушку, а потом поставишь условия, от которых я не смогу отказаться.

— Совершенно верно. И знаете, если бы не симпатия к Мире, мне было бы плевать на это. Просто Мира… — он жует губу. — Это Мира. Она не может не нравиться.

«Заткнись!», — кричу я про себя. — «Заткнись и не смей даже произносить ее имя».

Но я молчу, молчу и слушаю, что он скажет дальше. Теперь, возможно, именно от него зависит, выживем ли мы с Мирой.

— Но я расскажу о себе и о том, как мы сбежали. Если вы еще хотите.

— Хочу, — сказала резко, но отвернулась. Очень тяжело смотреть ему в глаза, словно в бесконечный колодец, из которого никогда не выбраться.

— Тогда желательно не перебивайте, второй раз этот звездец я повторить не смогу.

Глава 30

— Вас наверное не удивит, что я не сын Бориса. Я вообще не знаю чей я, а Элеонору знаю последний год, когда меня купили и привезли в Россию. Именно тогда меня стали вводить в курс дела. Обычно так и происходит. Берут самых слабых, брошенных, никому не нужных детей и растят из них убийц. Единственная команда, которую мы знали это подчиняться своему хозяину. Как собаки. Поэтому даже сейчас я не уверен, что смогу вам помочь, слишком много факторов против. Детский организм как губка. Он будет впитывать в себя то дерьмо, которым вы его польете. Зло это или добро — не важно. Важна миссия, ради которой тебя покупают. И ты обязан с ней справиться, даже если сдохнешь. Вы говорите я чудовище, скорее всего так и есть, потому что, несмотря на быструю обучаемость не один ребенок не способен овладеть таким количеством информации за столь короткий срок. Нас накачивали препаратом, который усиливал работу мозга в несколько раз, и мы становились гениями, но с одной маленькой поправкой.