— Тугая — что? — Тщательно выщипанные брови герцогини поползли вверх, выражая полное замешательство.

— Тугая уздечка! — И обвиняющий перст Кэролайн простерся в сторону изящной пары чистокровных гнедых, запряженных в экипаж высокородной леди. Они стояли напряженно, словно на параде: головы высоко подняты, шеи выгнуты под немыслимым углом.

Однако это изящество было весьма обманчиво. Животные так высоко задирали головы вовсе не потому, что желали покрасоваться перед хозяевами. Их головы были подтянуты выше обычного при помощи дополнительного мундштука, вставленного в зубы, и второй уздечки, слишком короткой для них. Эта уздечка и мундштук не позволяли лошадям опустить голову и выпрямить шею. Кэролайн знала, что бедные животные не просто не могли дать шее отдохнуть. Они даже не могли толком глотать или дышать.

— Вот полюбуйтесь! — Кэролайн показала на губы ближней лошади, с которых клочьями капала пена. — Видите? Вы видите, какая она розовая, эта пена? Вы знаете, отчего она такая, ваша светлость? Это кровь!

Герцогиня, подобравшаяся было поближе, чтобы рассмотреть, на что показывает Кэролайн, проворно отскочила в сторону.

— Животное нездорово? — визгливо осведомилась она, всем своим видом демонстрируя брезгливость.

— Нет-нет, они совершенно здоровы, — затараторила леди Бартлетт. — Ваша светлость, вы должны простить Кэролайн. Она питает большую слабость к лошадям и не в состоянии пройти мимо, даже если заметит хоть малейшее неудобство…

— Да при чем тут малейшее неудобство, мама! — взвилась Кэролайн. — Это же тугая уздечка! Хотела бы я знать, что бы ты почувствовала на их месте, если бы у тебя во рту торчала такая штука, из-за которой нельзя опустить голову и даже дышать можно с трудом…

Леди Бартлетт растерянно посмотрела на вдовствующую герцогиню, которая с презрительной гримасой обменялась взглядами со своей дочерью.

— Как интересно, — холодно заметила леди Жаклин. — Но я придерживаюсь того мнения, что никого не касается, как я обращаюсь со своими лошадьми.

Кэролайн, жалея от всей души, что не выстрелила леди Жаклин в самое сердце, когда совсем уже было решилась это сделать, возразила во всеуслышание:

— Это касается каждого разумного существа, способного на сострадание и любовь, леди Жаклин! И то, что ваша мать попустительствует такой жестокости, крайне несознательно и безответственно!

— Но, — слабо попыталась оправдаться герцогиня, — леди Бартлетт сказала, что они совершенно здоровы…

Ее перебил звучный раскатистый бас:

— Из-за тугой уздечки мундштук ранит им губы. — Брейден Грэнвилл не спеша выступил вперед и положил ладонь на неестественно выгнутую шею ближайшей лошади. Он обращался не к герцогине, а к кучеру, сидевшему высоко на козлах с кнутом наготове. — Они так и простояли у тебя весь вечер?

Кучер кивнул с виноватым видом:

— Их светлость не любит лошадок с понурыми головами, милорд.

— Да! — с воодушевлением подхватила герцогиня. — Да, я люблю веселых и резвых лошадок…

— Ну, этим-то уже недолго осталось резвиться, — с мрачной убежденностью заметил Брейден Грэнвилл. — Пройдет год, от силы два — и они ни на что не будут годны. Вы испортите им губы и шею. Жалко видеть, как пропадают такие породистые животные.

— Еще бы им не быть породистыми! — с неподражаемой спесью воскликнула герцогиня. — Зря я, что ли, выложила за них столько денег! — И нетерпеливо махнула своему кучеру: — А ты чего расселся? Снимай их, да поживее! Снимай, кому сказано?

Кучер кубарем скатился с облучка. Ему на помощь пришел один из лакеев герцогини. Вдвоем слуги быстро избавили лошадей от тугих уздечек и дополнительных мундштуков.

— Ну, ты даешь, Каро! — с восторгом шепнул ей на ухо Томми. — Молодец, так держать!

Но Кэролайн прекрасно понимала, что герцогиня так легко пошла на попятный вовсе не из-за ее горячей отповеди. Она могла читать морали этой леди хоть до самого утра — и ничего бы не добилась. И только благодаря вмешательству Брейдена Грэнвилла лошади получили свободу. И она в знак признательности наградила его ласковой улыбкой…

Но он уже отвернулся и занялся своей невестой, напустившей на себя милую кроткую мину. Грэнвилл ловко помог дамам подняться в экипаж.

И Кэролайн тут же решила, что так даже лучше. Кто знает, а вдруг ее улыбка внушила бы Брейдену Грэнвиллу неоправданные надежды? Потому что ее отношение к этому человеку не изменилось ни на йоту — будь у него хоть трижды больной отец! Она вполне утвердилась в своем решении не ехать к нему в контору завтра в четыре часа. Ей там делать нечего.

Брейден Грэнвилл в третий раз вытащил из жилетного кармана свои часы. Он бесцеремонно встряхнул этот тонкий механизм на двадцати четырех камнях в золотом корпусе, а потом поднес его к уху. Еще раз посмотрел на циферблат и сверил его показания с массивными часами из золоченой бронзы, украшавшими каминную полку напротив его рабочего стола.

И там, и там стрелки замерли на пяти минутах пятого часа пополудни. Ошибки быть не могло. Его карманные часы отличались завидной точностью, а каминные часы Проныра добросовестно заводил каждый вечер перед тем, как сторож запирал контору.

Значит, можно было не сомневаться: она не придет.

Не то чтобы он действительно ждал, что Кэролайн появится. Скорее просто надеялся. Он понимал, что вчера поступил крайне неосмотрительно, не устояв перед искушением напомнить ей о своем существовании. Собственно говоря, он вообще не собирался с ней разговаривать. Он твердо запретил себе даже думать об этой особе, как только заметил ее в противоположной ложе.

И не придумал ничего лучше, как пойти наперекор собственному здравому смыслу.

Брейден упорно пытался оправдать столь неуместный интерес к Кэролайн Линфорд. Безусловно, любой нормальный человек заинтересуется девицей, явившейся средь бела дня к нему в контору со своим весьма оригинальным предложением. Ничего удивительного, что теперь она не идет у него из головы. Ему еще не приходилось сталкиваться с такими необычными леди.

Но это было далеко не все. Он знал, что в его поступках есть еще некий подспудный мотив.

А вот определить этот мотив Брейдену никак не удавалось, и это не давало ему покоя.

Впрочем, следовало учесть еще и происшествие, имевшее место вечером того памятного дня, когда Кэролайн нанесла ему визит. Поздно вечером к нему в дом с шумом ввалился Проныра. На бедре у него зияла колотая рана, и кровь выплескивалась из нее алым фонтанчиком. По словам незадачливого сыщика, его ударил ножом какой-то тип, подобно ему самому следивший за таинственным любовником Жаклин Селдон.

Брейден считал, что такого просто не может быть. Не слишком ли много для одного хлыща: два соглядатая сразу? Но Проныра клялся и божился, что все обстоит именно так.