Как ни одна из них не пользовалась так долго у капитана, любившего разнообразие, предпочтением. Сколько перебывало их, девочек, девушек, женщин, в домах Жустиниано Дуарте да Роза, и все были ему подвластны, но интерес его, поначалу большой, иссякал задень, неделю, редко за несколько месяцев. А потом несчастные уходили кто куда — большинство в Куйа-Дагуа — местную цитадель женщин лёгкого поведения, некоторые, более привлекательные, уезжали в Аракажу или Баию, где спрос на этот товар большой. Около двадцати лет капитан был поставщиком самых разных красоток для клиентов своего штата и других, соседних.

По мнению сборщика налогов Аиртона Аморина, подобная мания капитана на научном языке называется «импотенция». Импотенция? Общественный обвинитель Эпаминондас Триго не согласен с ним, сытый по горло мистификациями Аиртона, любимым развлечением которого было злоупотреблять искренностью друзей, порождая абсурды.

— Нет, вы только послушайте эти басни. Да для того, чтобы иметь столько женщин, ему нужна ослиная способность, не меньше.

— Не говорите только, мой дорогой бакалавр, что вы не читали Мараньона!

Сборщик налогов любил пускать пыль в глаза. Грегорио Мараньон — испанский учёный Мадридского университета, и он это утверждает не без основания: чем больше женщин и чаще их замена, индивид явно страдает отсутствием мужской силы.

— Мараньон? — удивляется Маркос Лемос, бухгалтер завода. — Эту теорию я знаю, но думал, что автор её Фрейд. Вы уверены, что Мараньон?

— Его книга у меня на этажерке, если хотите, проверьте мои слова.

— Как такое может быть? — не унимается общественный обвинитель. — Ведь капитан меняет девочек, использовав их. Он же лишает их девственности, а для этого нужна сила, что за абсурд?

Аиртон простирает руки к небу: святое невежество! Вот именно, мой дорогой бакалавр, пять лет проведший в стенах университета, именно, подобный индивид, чтобы всё время чувствовать себя сексуально сильным, нуждается в смене женщин, новизна возбуждает. И знаете, дорогой представитель общественного обвинения, кто был самым большим импотентом? Дон Жуан, этот любовник тысячи женщин. Другим таким же, — а может, и ещё большим — Казанова.

— О нет, Аиртон, не принимаю даже как парадокс…

Тут судья, чтобы не прослыть невеждой, подтверждает существование Мараньона и его экстравагантной теории: справедливой или нет, неизвестно, но она была объявлена и обсуждалась. Вызывала бурные споры. Что касается Фрейда, то его сюжет иной: теория сновидений и комплексов и история Леонардо да Винчи…

— Художник Леонардо да Винчи? — Доктор Эпаминондас знал о нём понаслышке. — По-вашему, он тоже импотент?

— Импотент? Нет, молоток.

Тема для дискуссий: импотент или нет, по выбору спорящих; и всё-таки из всего количества прошедших через руки капитана девиц он нет-нет да останавливался на какое-то время на одной из них, как правило, совсем юной девочке, «из пелёнок» — как говорила знающая Венеранда, такая же компетентная в вопросах секса, как Фрейд и Мараньон, только менее спорная. Право же спать на супружеском ложе — признак расположения капитана, привилегия и честь, особенно если иметь в виду и подарок: дешёвую одёжку, пару босоножек, кусочек ленты. Этими ничтожными подарками и определяется хозяйское расположение; капитан сорить деньгами не привык, расточительность, мотовство подходят почтеннейшему судье, легко быть расточительным за чужой счёт.

Ни ласкового слова, ни намёка на нежность, благодарность, ласку, только настойчивость, желание владеть ею. Случалось так, что желание охватывало капитана в самый неподходящий момент, когда, например, Тереза была в магазине. В постель, быстро, говорил он и тут же закидывал ей юбку на голову, к чему вынуждала его неотлагательная потребность, а потом отправлял её обратно к прилавку.

Однако такая неотлагательная потребность не мешала ему спать с другими. Бывали случаи, когда на ферме и в доме у него было по девчонке, и он наведывался в один день к трём сразу. Жеребец-производитель, а Аиртон Аморин, неисправимый шут, обвиняет его в импотенции, даже подтверждение почтеннейшего судьи не убедило общественного обвинителя, по этому самому Мараньону, капитан — просто животное.

Когда Тереза Батиста переехала с фермы в дом при магазине и встала за прилавок считать деньги, любопытные только и судачили на улице: «Новая подруга капитана ничего!» В городе всегда все девицы капитана Жустиниано Дуарте да Роза обсуждались как в парламенте кумушек, так и на вечерах людей образованных. Особое обсуждение вызвала одна из них, Мария Ромао, когда её увидели выходящей из кино под руку с капитаном, она шла, покачивая бёдрами и тряся грудями; вскоре же все узнали, что в магазине Эпок ей открыт счёт — случай невероятный, достойный публикации в газетах. Высокая, смуглая, волосы гладкие, просто статуя. Странно только, ведь она никак не могла быть девственницей, ей уже было восемнадцать, когда капитан Жусто приобрёл её в группе девиц, привезённых обманным путём из Верхнего сертана, они предназначались для фазенд, расположенных на Юге. Один знакомый Жустиниано Дуарте да Роза, некто капитан Неко Собриньо, поторговывал сертанцами, собирал их в засушливых районах, а потом продавал в штате Гойяс. Дело верное, прибыльное. Испытывая необходимость кормить их в дороге, он обменял Марию Ромао на сухое мясо, фасоль, муку и сахар в плитках. Мария Ромао была первой и последней, кто из девиц капитана имел открытый счёт в магазине. Эта связь, не скрываемая, а вернее, с вызовом брошенная, как кость собаке, кумушкам, не продлилась и неделю.

Нет, конечно, не капитан, человек, обычно всё держащий в секрете и не любитель открытого ухаживания, был инициатором разговора с доктором Эустакио Фиальо Гомесом Нето, а сам доктор, узнавший, что капитан распрощался с Марией Ромао, он-то и спросил капитана о справедливости слухов, которыми полнились улицы. Капитан Жусто не стал отрицать и посвятил во всё судью. Судья был человеком приезжим, семья его жила в столице штата, и он не часто мог наведываться к супруге из-за большой занятости делами, а потому искал девицу, которая помогла бы ему по дому, и, как ему показалось, Мария Ромао вполне подошла бы для этой роли.

— Это правда, капитан, что Мария Ромао уже не составляет вам компании?

— Да, правда. Я обменял этот шикарный фасад на рахитичную крошку, которую получила Габи с ткацкой фабрики. — Он помолчал, потом добавил: — Габи думает, что обвела меня вокруг пальца. Но только не родился ещё тот, кто это сумеет сделать с капитаном Жусто, сеу доктор!

— Обменяли, капитан? Как это? — Судья изучал местные обычаи и обычаи капитана.

— А у меня есть сделки с Габи; сеу доктор. Когда у неё появляется новенькая, она меня ставит в известность; если мне нравится, я покупаю, обмениваю, беру внаём, иду на любую сделку. Когда меня начинает тошнить от сделанного приобретения, мы с Габи опять вступаем в сделку.

— Понимаю. — Но он не очень понимал, он начал понимать со временем. — Вы хотите сказать, что Мария Ромао свободна и кто хочет…

— Только поговорив с Габи. Но разрешите спросить, для чего вам она?