Теперь я мог представить себе затянутую паутиной поляну, Майкла, согнувшегося над тяжело дышащим человеком. Он мысленно взвешивал решение. Оценивал жизнь. Все обрело смысл, включая тот факт, что Майклу было точно известно, какая сумма находится в сумке: 267 000 долларов.

Вот черт! Ну какой же я дурак!

– Деньги не краденые, – сорвалось у меня с языка. – Они твои. Ты попал в эту историю не по ошибке. Ты знал Алана. Он продавал тебе что-то?

Глаза Майкла загорелись, когда он понял, что я готов слушать, пусть пока еще не верить в его историю. Знаю, загоревшиеся глаза – это клише, но так и было. Хотя, может, это нагревательный элемент вспыхнул ярче от скачка электричества в старой сети отеля.

– Думаю, тогда нужно рассказать тебе про Алана Холтона. И объяснить, откуда он знал отца.

Этими словами Майкл застал меня врасплох. Хорошо, что я закрыл дверь.

– Папа знал Алана?

Майкл с искренним видом кивнул:

– То, что я скажу тебе, прозвучит… ну… это прозвучит невероятно. Но ты выслушай меня, лады? – Он принял мое молчание за согласие и продолжил: – Холтон был коп.

– Коп? – Я ощутил необходимость кончиками пальцев сдвинуть вниз взлетевшие на лоб брови, но удержался.

– Бывший.

– Это очевидно. Он во всех смыслах бывший, не так ли? – Я понимал, что такое замечание достойно подростка, но оно просто вылетело из меня, пока я осмысливал информацию. – Это какая-то бессмыслица. Тебе не могли дать всего три года за убийство копа?

– Нет. Ну… он не был копом, когда я… в ту ночь. Раньше был. Он… – Майкл покрутил пальцами. – Как бы это выразиться, утратил доверие. И приземление было тяжелым. Так и оказалось, что он перескакивал с одной никудышной работы на другую и в результате стал сбывать всякие подержанные побрякушки. Он приторговывал наркотиками, подворовывал, бродяжничал. И был постоянно в долгах. Марсело охарактеризовал его как мелкого преступника, потому что служба Алана в полиции… не была блестящим примером благородства и исполнения долга. Вообще, именно поэтому обвинение согласилось на сделку и срок в три года, так как если бы Марсело на суде вытащил на свет ту историю… короче, нашлись люди, которые предпочли, чтобы этого не произошло. – (Это мне было понятно.) – Марсело размахивал прошлым Алана перед носом судьи за закрытыми дверями, и прокурор пошел на попятную. Три года. Ты соображаешь?

– Типа того. Только не пойму, как это связано с отцом?

– Я к этому и веду.

– Снег тает. Я слышал, что могу брать плату за каждые шесть минут, раз теперь я адвокат.

– Думаю, я заплатил вперед, Эрн.

На это мне было нечего ответить. Для остроумных ремарок правда не всегда годится.

Майк глотнул колы, сморщился, вероятно от проникшего в открытую банку привкуса потных ног, и продолжил:

– Так вот, Алан связался со мной. Ни с того ни с сего, понимаешь. Я не искал проблем себе на голову. Он сказал, мол, у него есть кое-что для меня. И он пришлет мне это. Вообще, он сказал, что с тобой тоже поговорил. Вот почему я привез его к тебе той ночью. Я подумал, если он повторит тебе то, что рассказал мне, ты тогда… поймешь, что случилось.

– Может быть, он хотел вызвать у тебя доверие. – Я откинулся на спинку стула. – Но я тут ни при чем. Я его в жизни не видел.

– Да и нет. – Майкл пожал плечами, как будто моя уверенность в том, с кем я знаком, а с кем нет, – это вопрос, на который можно смотреть по-разному. Не успел я возразить, он заговорил снова: – Я догадался, что Алан не общался с тобой, иначе и быть не могло. Откуда тогда твое изумление и смущение тем утром, не говоря уже о том, что ты не изменил показаний, узнав его имя. Но ты встречался с ним.

Я решил опровергнуть это, но Майкл подался вперед и надавил одним пальцем на три части моего тела: на живот, на бедро и в центр груди. Он проделал это медленно, ритмично, каждый тычок – такт. В голове у меня раздавалась фраза из знакомых слов, совпадавшая с движениями брата, только при этом Майкл молчал.

Я покажу тебе, куда выстрелил. Сюда, сюда и сюда.

– Бо́льшую часть жизни я старался забыть об отце. – Говоря это на выдохе, я пытался быстро расставить по порядку то, что говорил мне Майкл, и одновременно просеять это в поисках правды.

Я сознательно не вникал в подробности смерти отца; не считал, что он заслуживает моего внимания после того, что сделал и как умер. Сияние славы не окружает человека, погибшего в перестрелке с полицией. Это не была геройская смерть, которой можно гордиться. О такой смерти лучше забыть. Вот почему во время процесса над Майклом имя Алан Холтон не зажгло в моей голове мигающего маячка. Марсело убедил суд учесть признание вины на ранней стадии и потому опустил печальную историю бывшего копа, в результате тогда я так ничего и не узнал. Надавив хорошенько на память, я увидел мужчину, стоящего перед моей матерью и пачкающего сливками с торта ее платье. Заметил ли я золотой значок на лацкане с фамилией «ХОЛТОН»? Или эту вспышку воспоминания спровоцировал рассказ Майкла? Наступил ли тот самый момент, о котором я ему рассказывал, когда сам не понимаю, что реально, а что придумано мной? Извините меня, достойные доверия рассказчики так не поступают. У полицейских вообще есть значки с фамилиями?

Отбросив эти мысли в сторону, я, к удивлению Майкла, сказал:

– Это ничего не меняет. Ты все равно не имел права поступить так с Аланом. И не оправдывает поступок Алана по отношению к отцу. Но… – Я был уверен, что занимаю очень неканнингемовскую позицию, сочувствуя врагу. – Отец нарушил закон, его застали на месте преступления в момент ограбления, и он прострелил шею напарнику Алана. Если Холтон тот, о ком ты говоришь, он просто отстреливался.

– Этого я не отрицаю, – сказал Майкл. – Но подумай вот о чем. Мы росли в роскоши? Наш отец ездил на крутой тачке? Мама носила дорогие украшения? Немного мы нажили от отцовских преступлений. Он нарушал закон, чтобы кормить нас, заботиться о нас. Я не говорю, что это правильно, но он делал это не для того, чтобы набить карманы. Он был не из таких.

– Это очень лестный взгляд на нашего родителя, – заметил я.

– Ты послушай, что рассказал мне Холтон. Я знаю, это правда. Кто станет врать на последнем издыхании? – Майкл явно расстроился, что я не похлопал его по спине, узнав, что это Алан спустил курок и застрелил нашего отца. Он до сих пор не склонил меня на свою сторону и понимал это. Потянувшись за своей колой, Майкл припомнил вкус и поставил банку обратно, так и не отхлебнув; вместо этого, поработав нижней челюстью, сглотнул слюну и откашлялся. – Отец связался с одной компанией. Бандой ее не назовешь. Коллеги? – Майкл хохотнул. – Они называли друг друга Саблезубыми. Группа начала расти, приоритеты изменились. Они превратились из грабителей, которые время от времени торговали наркотой, в наркодилеров, которые иногда воровали. Перешли и к более серьезным делам. Все чаще стали прибегать к насилию, принуждению. Кому-то пришла в голову идея, что получать выкупы – это лучше, чем грабить или возиться с наркотиками. Отец прочертил линию, которую не переступит, и когда Саблезубые начали заходить за нее…