– Это все отговорки! – подзадоривал товарища Ламберт. – Воин не стал рыцарем, пока не принял участие в турнире!

Стаффорд смотрел на Ламберта исподлобья, ноздри его сердито раздувались.

Принесли мечи – затупленные, подернутые ржавчиной.

– Держи! – крикнул Ламберт, бросая клинок Стаффорду. – Ты готов? Здесь нет инквизиции!

Стаффорд бросил взгляд на меч, сказал язвительно:

– Откуда вы взяли этот хлам? Я думал, вы – имперский рыцарь, а не старьевщик!

– Я знаю, ты – знатного рода, мальчик, – усмехнулся Ламберт. – Но рыцарский патент, лошадь и дорогая упряжь еще не сделали из тебя воина.

– Еще одно слово – и я докажу вам, как вы заблуждаетесь! – процедил Стаффорд сквозь зубы.

– Не заставляй меня сомневаться в твоих словах… – начал было Ламберт, но замолчал, едва успев увернуться от стремительно просвистевшего клинка.

– Неплохо, юноша, – рассмеялся он, поигрывая мечом. – Внезапность – хороший козырь, но в турнире вас могут не понять, сочтя коварным невежей…

Стаффорд закричал и бросился на Ламберта, нанося удар за ударом. Капитан гвардейцев ловко уходит от меча, парируя удары своим клинком лишь изредка.

…Звенела сталь, сыпались искры, а мы с Грошем опасливо переглядывались, прячась в кустах.

– Уж не собираются ли благородные рыцари прирезать друг друга в самом начале пути? – озадаченно проговорил Грош. – Хотя, признаться, это было бы нам только на руку.

– Это точно… – пробормотал я, поймав себя на мысли, что сам беспокоюсь за жизнь этих воинственных забияк.

Тут же одернул себя, напомнив, что рыцари эти – враги моей Иноэль, стремящиеся схватить ее и утащить в неизвестном направлении. И тут же, не очень искренне, пожелал обоим повредить друг друга в драке. Не насмерть, конечно, – но чтобы это заставило их отказаться от своей цели и убраться восвояси.

…Однако не тут-то было.

Импровизированный турнир продолжался, и слуги наблюдали за ним со спокойным интересом – похоже, они и не такое видали. К ним незаметно присоединились невесть откуда взявшиеся прохожие: какие-то молчаливые селяне, мельник, остановивший повозку с пузатыми мешками, мрачный бородатый кузнец и юные сельские девицы, которые тут же принялись шумно вздыхать, воображая себя дамами сердца благородных рыцарей.

– Однако господа – мастаки в поножовщине, – сказал какой-то лохматый долговязый парень с косой.

– Ага, – отозвался другой косарь, потолще и ростом пониже. – С такими в кабак не ходи: что же будет, когда они наберутся по самое горло?

– Не смей господ обсуждать! – высокомерно сказал мельник. – Видишь – благородным делом занимаются, не то, что вы – с косой управиться не можете!

– А мечи-то у господ туповаты! – с профессиональным интересом заметил кузнец. – И ржавые все. И подковы у коней хлипкие. Хм… Да тут работы дня на три!

Одна из девиц томно закатила глазки:

– Какой пылкий этот светленький! Ты посмотри только! Какой горячий!

– Что ты понимаешь! – сверкнула глазами другая, с ярким румянцем на пухлых щечках и волнительно вздымающейся пышной грудью. – Тот, второй, видать, поопытнее да покрепче! Так бы и стиснула его – чтобы косточки треснули!

Между тем поединок продолжался.

Стаффорд произвел серию выпадов, но Ламберт играючи ушел от атаки.

– Еще один недостаток для рыцаря – излишняя горячность! – выкрикнул он. – Разум не должен уступать место злости!

В ответ лишь получил ряд яростных ударов. Но и они не нашли цели – Стаффорд зря месил воздух.

– Однако опыт приобретается не только через успех, – громко сказал Ламберт и, ловко крутанув в руке меч, перешел в нападение. – Но и в боли…

Несколько молниеносных ударов плашмя настигли плеча и бока его юного противника. Стаффорд вскрикнул, но не перестал яростно сопротивляться.

– …а также – в унижении, – продолжил Ламберт и неожиданным ударом выбил меч из рук Стаффорда.

Тот сжал кулаки, готовый накинуться на обидчика с голыми руками.

Публика довольно загоготала.

А Ламберт стремительно, как дикая кошка, извернулся – и нанес убийственный удар сверху.

Зрители вскрикнули. Девицы испуганно ахнули.

Ламберт замер, сжимая рукоять меча. Лезвие его замерло у самого уха Стаффорда, чуть коснувшись плеча.

– …и наконец в твоем первом поражении! – тихо, но торжественно закончил Ламберт.

Зрители принялись восторженно хлопать в ладоши и выкрикивать незамысловатые похвалы.

Юный рыцарь, тяжело дыша, опустив голову, стоял неподвижно. Он был публично посрамлен. Ламберт сделал шаг назад и с интересом следил за ним.

Было видно, какие противоречивые чувства кипят сейчас в горячем сердце молодого рыцаря, как тяжело ему сдерживать свое негодование, злость и стыд. Он просто стоял, сжимая кулаки, и дышал – тяжело и часто.

Но вдруг поднял голову, посмотрел в глаза Ламберта и сказал неожиданно спокойно:

– Спасибо за урок, почтенный Ламберт. Клянусь, я буду достойным рыцарем!

Ламберт рассмеялся, дружески похлопал Стаффорда по плечу, и оба направились к расстеленной на траве скатерти, на которой слуги успели расставить блюда, кувшины и кубки. И приступили к трапезе – непринужденно беседуя, словно не было только что яростной схватки.

Турнирные мечи были воткнуты в землю, и лишь они напоминали о недавнем конфликте. Хотя, наверное, это все-таки был не конфликт, а своеобразный рыцарский ритуал.

В голове моей немедленно возникли строфы для новой баллады, но голос приятеля ворвался в мои мысли, спугнул музу и разогнал призрачные образы:

– Не кажется ли тебе, Свидрик, что самое время и нам с тобой появиться на сцене?

– Ты прав, – кивнул я. – Балаган уже подготовлен к новому зрелищу…

Слуги не успели еще разогнать свидетелей поединка: надо думать, не так много зрелищ можно увидеть в этой глуши, да и сам вид благородных рыцарей, их удивительных коней и богатого лагеря вызывал живой интерес сельской публики. Впрочем, девицы быстро завладели расположением слуг – теперь их внимание переключилось с недосягаемых рыцарских высот на вполне реальные предметы для воздыханий. Впрочем, дело обещало не ограничиться одними воздыханиями: ушлые слуги уже усадили селянок за скромное, но обильное угощение, не забывая время от времени поглаживать и пощипывать известные девичьи достоинства.

На этом фоне не сразу стала видна появившаяся на дороге парочка нищих оборванцев, облаченных в ужасающе грязные рубища, с лицами, поросшими всклокоченными бородами, с безумно горящими глазами.