Такое предупреждение словно послало само небо. Ведь Джакомо как раз за тем и пришел, хотя директор и не знал об этом.

Он тепло пожал руку Майера и сказал:

— Если я могу чем-нибудь вам помочь, то дайте мне знать, и… спасибо за совет.

— Вы уже много сделали, просто выслушав меня. Когда закончите, позвоните в колокольчик, доктор де Мола. — Он ткнул пальцем в потолок. — Если эти, наверху, меня не арестуют, буду рад еще раз вас поприветствовать. В противном случае — прощайте.

Они наскоро обнялись. Майер закрыл за собой дверь и стал быстро подниматься по лестнице, а де Мола направился к сейфу.

Спустя несколько минут он уже подходил к железнодорожному вокзалу с ключом от сейфа Ассоциации банков Швейцарии в Лугано и кодом доступа. Джакомо прошел мимо баптистерия и собора. Его снова поразил дерзкий купол Брунеллески, которым Джованни Пико, наверное, тоже любовался не раз. Де Мола спросил себя, увидит ли еще хоть раз эту красоту. Он свернул на улицу Черретани, потом на Панцани и вышел на вокзальную площадь. Забирая чемодан, несколько дней назад оставленный в камере хранения, Джакомо подумал, что взял с собой все, что мог, но вот уместить в этот баул половину собственной жизни — задача не из легких.

Дорога на Флоренцию

Среда, 3 января 1487 г.

Путники старались избегать больших магистралей, поэтому в Сант-Эраклио свернули с Фламиниевой дороги, держась пустошей Фолиньо. Они оставили за собой Канталупо и Бруфу, выехали на дорогу в Перуджу, перебрались через Тибр по мосту Валь ди Чеппо и благополучно миновали таможенные ворота. В качестве пропуска хватило нескольких медных монет с гербом Иннокентия VIII, таких новеньких, что их можно было принять за фальшивые.

Дороги кишели разбойниками, которые вот уже больше года наперебой старались повторить подвиги легендарного Гино ди Такко.[33]Чаще всего они нападали на экипажи и пеших путников, идущих из ненавистного Рима, но кучер, получивший инструкции от Ферруччо, больше боялся встречи с гвардейцами Папы или головорезами Франческетто. Нигде не обнаружив аббата и его спутников, они, наверное, уже забили тревогу.

Последний подъем на вершину холма от виллы Святой Петрониллы вконец обессилил лошадей, которые и так устали за целый день скачки. Их темная шерсть покрылась белыми потеками пота, и на ней виднелись следы ударов кнутом. Прежде чем войти внутрь каменной загородки, окружавшей аббатство и гостиницу, Джованни и Ферруччо бросили последний взгляд на лежащую внизу долину. В тусклом закатном солнце она выглядела огромным болотом, с которого то и дело взлетали то цапля, то журавль. Птицы отправлялись на вечернюю охоту.

На вывеске гостиницы красовался черный кабан на красном поле, что плохо соответствовало мрачному облику аббатства, расположенного напротив, и представляло собой странное смешение священного и мирского. Ферруччо попросил принести им выпить и поесть в комнату. Она была рассчитана на шестерых, но спутник графа настоял, что они будут ночевать вдвоем, и заплатил сполна. Пока он разжигал огонь в камине, в дверь робко постучала служанка, принесшая графин с красным вином и паштет из ягненка и кабана. Судя по вывеске, это было коронное блюдо.

— Граф, могу я кое-что спросить? — сказал Ферруччо, вытирая соус с тарелки кусочком хлеба. — Почему к вам проявляется такое повышенное внимание? Если вы не ответите, я не обижусь, это ваше право, но мне просто любопытно.

Джованни помедлил, но этот человек ему нравился.

— Вы не поверите, Ферруччо, но меня погубило любопытство. Я ни за что не смог бы его преодолеть. Постараюсь рассказать вам все, насколько смогу. Дело во мне и в книге, которую я написал.

— В той, что вы носите при себе?

— При мне нет никакой книги.

— Граф, вы первый человек, которого я защищаю с удовольствием. Вы ловки, умны, говорите мало, никогда не болтаете глупостей и ничему не удивляетесь, словно прожили уже сто лет, хотя выглядите совсем мальчишкой.

— Благодарю вас. Я тоже восхищаюсь вашим мужеством и… возможностями.

— Но пока не можете понять, стоит ли мне доверять, ведь так? Я понимаю. Но я видел у вас маленький цилиндр, который вы так бережете, будто в нем мощи Спасителя. У него нет пробки, он не содержит жидкость. То, что там лежит, громыхает как палка, хотя и не оружие. Пожалуйста, не хотите — не говорите, но не насмехайтесь надо мной. Если бы в мои задачи входило завладеть этой штукой, то, прошу прощения, я уже давно это сделал бы. И для меня вопрос был бы закрыт.

Мирандола по достоинству оценил слова своего спутника, а тот принялся с аппетитом обгладывать истекающие жиром кабаньи ребрышки.

— В Талмуде, священной книге евреев, где изложены дискуссии между мудрецами и учителями, написано, что правы не святые, а те, кто делает нужное дело в должное время, — сказал Пико.

Ферруччо проглотил большой кусок и перешел к другому краю ребрышка.

— Интересно. Вы что, еврей?

— Нет. А для вас была бы какая-то разница?

— Разве что я отнесся бы к вам с большей симпатией.

— А вы, случаем, не из их числа?

— Нет, но бывали дни, когда хотелось быть евреем.

— Вы дали мне все ответы, какие я хотел. Теперь я кое-что расскажу вам. Но это длинная история, Ферруччо.

— У нас есть время, граф, хотя кто-то и пытается его отнять.

Джованни налил себе вина и принялся его смаковать. Как только терпкая жидкость проникла ему в желудок, душа сразу открылась.

— Постараюсь не особенно вам наскучить. Я уже сказал, что все началось с написанной мною книги. Но это не та книга, что я ношу с собой. В цилиндре находятся естественные заключения, выводы из текста, который я опубликовал несколько недель назад. Суть обеих книг изложена в девятистах девяноста девяти тезисах.

Ферруччо заинтересованно на него посмотрел. Он не понял ни слова из того, что ему сказал Джованни, и даже не пытался это скрывать.

— Вы совершенно правильно удивились. Я сейчас все объясню, — продолжал Пико. — В первой книге я сделал вывод, что никаких различий между христианской религией и верой евреев нет. Пусть не напрямую, но напрашивается еще один вывод: это относится также и к последователям Магомета. Библию, все Евангелия, причем не только четыре канонических, и Коран связывает единая нить, наличие единого Бога, которого я предпочитаю называть Высшим Существом. Все принципы, нормы и способы, которыми эти религии получили послание свыше, у них общие. Небольшие различия объясняются разным временем написания священных книг. Признание этого сходства приводит к неизбежному выводу, что все битвы, какие человечество ведет именем Господа, ошибочны. Начиная с Крестовых походов так называемые священные войны приводили только к тому, что на Святой земле пролилась кровь христиан, евреев и арабов. И эта кровь не сделала ее хоть сколько-нибудь плодороднее. То же самое относится и к преследованиям, практиковавшимся во всех религиях. Тезисы я хотел обсудить на большой ассамблее, где христиане, евреи и магометане смогли бы найти ключ к своей идентичности. Ну вот, а теперь вы, конечно, поняли, что все это не доставило большого удовольствия Католической церкви, к которой я пока принадлежу и хочу видеть ее реформированной, единой. Вторая книга, та, что я ношу при себе, имеет еще более важное значение… Но кажется, я вас смутил.