Многочисленные примеры показывают, что ложь, даже обнаруженная в финансовых отчетах и докладах для инвесторов, редко наносит ощутимый урон солгавшему. По сообщению обозревателя New York Times Флойда Норриса, суд в Германии постановил, что иногда ложь необходима, а Верховный суд США обсуждает, «нужно ли в таких случаях отменять судебное решение… и не сделать ли невозможным для большинства инвесторов возвращение средств, если они стали жертвами корпоративной лжи»[203].

Вряд ли Oracle была единственной компанией, подправлявшей финансовые отчеты. 27 августа 1990 г. компания признала, что серьезно завышала свои доходы в течение пяти кварталов подряд, а менее чем через год призналась в совершении других ошибок. Все это привело к расследованию в начале 1990-х гг., и Комиссия по ценным бумагам и биржам оштрафовала компанию. Но это не повлекло никаких серьезных последствий ни для Oracle, ни для ее СЕО Ларри Эллисона. Как пишет New York Times, «теперь, когда акции компании снова взлетели, верные поклонники Oracle на Уолл-стрит предпочитают забыть прошлое, как обычный случай “чрезмерно агрессивного” бухгалтерского учета»[204].

Завышение доходов и другие неточности в финансовых документах были весьма широко распространены до реформы Сарбейнса-Осли. За один только 2006 г. исследователи выявили почти 2000 исправлений в отчетах[205]. Одна из причин проведения реформы финансового и корпоративного управления – требование, чтобы руководители компаний лично подтверждали точность финансовой отчетности, выпускаемой их организациями. Пока не ясно, действительно ли эта мера уменьшила искажение финансовых документов, или необходимость перепроверки финансовых результатов.

Однажды я обедал в Пало-Альто с топ-менеджерами компаний, производящих полупроводники. И узнал, что один из способов искажения доходов – оставлять бухгалтерские книги открытыми по окончании квартала, чтобы продажи, зарегистрированные, например, 1 июля, зачислялись в квартал, закончившийся 30 июня. Люди, представляющие ведущие компании по производству полупроводников, не только рассказали мне, что такая практика весьма распространена (и не только в их отрасли), но еще и пошутили, что когда-нибудь придется отменить кварталы, потому что предыдущий квартал слишком уж надолго продлевается, чтобы достичь плановых показателей прибыли. Когда я удивился, что они открыто признаются в этой практике, мои собеседники взглянули на меня так, будто я оказался сумасшедшим или наивным дурачком, а может быть, тем и другим.

Так возникает замкнутый круг. Поскольку ложь не влечет практически никаких суровых санкций, на обман идут все чаще. Поскольку случаи учащаются, ложь становится нормой – в том смысле, что отражает общепринятые модели поведения. Поскольку ложь становится нормой, за нее не наказывают – какой смысл пытаться карать за широко распространенное поведение, принимаемое почти как должное.

Разумеется, я не считаю, что ложь – это добродетель, или ее поощряют, или мир, где ложь типична и приемлема, является совершенным. Я просто хочу сказать, что мы видим бесспорные доказательства частого обмана со стороны лидеров (да и других людей) и отсутствия каких-либо последствий. И этот факт следует осознать, вместо того чтобы продолжать притворяться, что лидеры – образцы честности, каковыми их нередко изображают.

Если ложь так распространена и если наказание за нее слишком мягкое либо его вовсе нет, имеет смысл спросить себя, как и почему ложь может быть полезной и, следовательно, почему она более приемлема, чем это готово признать наше общество. Одна из причин, почему люди лгут, заключается в том, чтобы облегчить положение в трудных ситуациях – сделать отношения и взаимодействия более гладкими. И ложь часто достигает этой цели – она помогает улучшить важные общественные отношения. А поскольку люди нередко лгут по уважительной причине, они, как установило одно интересное исследование, осуждают чужой обман гораздо резче, чем свой собственный. В обзоре литературы на тему лжи говорится:

Рассмотрим конкретный пример, иллюстрирующий, насколько распространено лукавство и какие цели оно преследует. Марк Эффрон, президент консалтинговой фирмы в сфере управления персоналом Talent Strategy Group опросил в начале 2014 г. руководителей более чем 200 компаний об их правилах управления персоналом. Согласно его отчету, «в 73 % компаний считают, что лгать своим сотрудникам об их потенциале карьерного роста – правильная практика»[207]. В иерархических организациях, где возможностей для продвижения по службе значительно меньше, чем претендентов на повышение, по-видимому, решили, что рассказывать людям правду об их реальных перспективах означает демотивировать их. Кроме того, руководство считает, что, когда люди узнают о реальной (низкой) вероятности продвижения, в компании усиливается текучесть кадров, и они теряют работников, на которых держится производственный процесс. Компании, убеждающие сотрудников, что перспективы продвижения по службе лучше, чем есть на самом деле, сохраняют более позитивные отношения с людьми – по крайней мере на время. На самом деле это позитивное отношение может продлиться довольно долго, потому что люди часто считают, что они превосходят средний уровень и склонны выдавать желаемое за действительное.

Второй ответ на вопрос о пользе лжи следует из серии экспериментов, показавших, что люди испытывают более сильные положительные эмоции, когда обманывают, – это явление называют «эмоциональным подъемом обманщика». В исследованиях, о которых идет речь, были опровергнуты некоторые альтернативные объяснения того, почему мошенники чувствуют себя счастливее: например, в силу самого факта, что они заработали финансовое вознаграждение или веры, что их хорошая работа свидетельствует об их способностях. Авторы отмечают: «Даже когда вероятность самообмана по поводу неэтичного поведения низка, переживаемый мошенниками эмоциональный подъем затмевает негативные эмоциональные последствия, которые они якобы будут испытывать впоследствии»[208].