«Уховертке» побудила его задуматься о более подобающем, представительном облике и обзавестись несколькими хорошими костюмами, пошитыми, разумеется, его другом Ефремом Оуэлсом.

Во-вторых, ногти на длинных тонких пальцах джентльмена были очень острыми и больше напоминали небольшие заточенные изогнутые лезвия. Несмотря на чистоту и ухоженность этих когтей, Мэтью подумал, что его гость запросто может вцепиться мертвой хваткой во все, что представляет для него интерес, а любое препятствие порвать в клочья.

В-третьих, вместе с джентльменом в скромное жилище Мэтью влетел странный запах. Ночной гость, похоже, знал о нем и пытался замаскировать его лимонным одеколоном, но у него не получилось. Для описания этого странного запаха Мэтью не мог подобрать лучшего словосочетания, чем «смрад гниения», потому что сладковатые миазмы, больше всего напоминающие разложение, настойчиво пробивались сквозь лимонный аромат. Было ли в этом запахе нечто знакомое? Сейчас Мэтью не мог припомнить. На самом деле, разум его все еще пребывал на грани сна.

Посетитель явился немногим позже того, как свечные часы[17] Мэтью показали одиннадцать, и юный решатель проблем почти погрузился в сон, который с недавних пор стал для него почти роскошью из-за постоянных тревог, связанных с кровавой карточкой Профессора Фэлла.

— Премного благодарен, что вы согласились уделить мне время, сэр, — сказал джентльмен, прижав к боку снятую темно-синюю треуголку. — Сожалею, что пришлось беспокоить вас в такой час, но, увы, моя проблема не терпит отлагательств.

Мэтью кивнул. Ему показалось, что в голосе джентльмена проскальзывает странный акцент. Может быть, он пруссак[18]? Проклятье, только очередного пруссака на голову Мэтью не хватало![19] Особенно посреди ночи.

Мэтью пригляделся к гостю. Освещения в комнате было достаточно, чтобы рассмотреть его худое вытянутое лицо с острыми чертами, вымазанное белилами и румянами. На белом гриме выделялись темные дуги бровей, на голове сидел массивный белый парик. Глаза, как ни странно, показались Мэтью такими же белыми, как и напудренное лицо джентльмена. Возможно, дело в малом количестве света? Мэтью предположил, что глаза у его гостя бледно-серые, тусклые.

— Если позволите, — отважился Мэтью, — рискну заметить, что час и вправду поздний. Неужели обсуждение не может подождать до завтра, когда я окажусь в моем офисе?

Ему нравилось произносить это «в моем офисе». Звучало представительно.

Незнакомец не спешил отвечать.

— Завтра меня можно будет найти в доме номер семь по…

— Месторасположение мне известно. Служащий в «Док-Хауз-Инн» сообщил мне его, как только я поинтересовался, есть ли в этом городе человек, способный решить мою проблему. Я объяснил ему ситуацию, и он направил меня к вам.

Не совсем, — подумал Мэтью, и губы его слегка изогнулись.

Служащий направил этого джентльмена не к Мэтью Корбетту, а в дом Мармадьюка Григсби. Стук в дверь разбудил его, а на пороге незнакомца встретила внучка хозяина Берри, одетая в ночную сорочку и державшая в руках фонарь. В эту холодную октябрьскую ночь 1702 года она проводила странного джентльмена с острыми звериными когтями, пахнувшего гниением и лимонами, к двери Мэтью и возвестила:

— К тебе посетитель. — На ее лице явно читался вопрос: «кто он?».

Мэтью слишком долго тянул с ответом. Казалось, он сориентировался бы быстрее, подними его с постели один из жадных до крови приспешников Профессора Фэлла. Однако сейчас его разум все еще балансировал на грани полусна и яви, а в памяти вспыхивали отрывки из книги «Сто Одно Открытие в Шахматах», которую он недавно читал.

— Что ж, я вас оставлю, — сказала Берри. Разумеется, о кровавой карточке с отпечатком пальца она ничего не знала, и Мэтью хотелось, чтобы так оставалось и впредь. — Доброй ночи, Мэтью.

— Доброй ночи, — эхом отозвался он.

Гость тем временем тенью проскользнул в комнату, снял свою треуголку и некоторое время стоял молча, ожидая, пока Мэтью все же решится закрыть за ним дверь… если только он не хотел оставить ее открытой на всю ночь.

Что ж, впору было прямо сейчас отправляться в офис и сообщать Хадсону Грейтхаузу, что Кэтрин Герральд — которая при попутном ветре должна была успешно добраться до Англии, — не ошиблась, предоставив ему должность решателя проблем.

— И чем я могу вам помочь? — спросил он.

— Я должен передать сообщение моему брату. Это вопрос жизни и смерти.

— Хорошо. Это… довольно просто.

— Не просто, — перебил его посетитель. — Прошу прощения, что не сразу представился. Мое имя Карлис фон Айссен. Ваше имя мне известно, вы — Мэтью Корбетт, о вас недавно писали в местной газете. Дела обстоят так, — он помедлил, его губы немного скривились, — мой брат живет не здесь. Он живет… лучше я покажу вам на карте.

Фон Айссен скользнул во внутренний карман костюма своей когтистой рукой и извлек оттуда свернутый лист. Мэтью поднял ближайшую свечу и присмотрелся к бумаге.

— Видите? — Фон Айссен развернул лист и указал ухоженным когтистым пальцем на определенный участок изображения. — Это маршрут, который вы называете Бостонским почтовым трактом. А здесь, в нескольких милях к северу от него, проходит еще одна дорога. Она ведет к реке. Вот дом, где живет мой брат.

— Это, по меньшей мере, два дня пути, — прикинул Мэтью. — Позвольте узнать, отчего вы не можете самостоятельно передать сообщение вашему брату? Вы упомянули, что это непросто, но пока что я вижу единственную сложность: не самый ближний путь.

— Моя профессия в настоящее время не позволяет мне путешествовать.

Мэтью нахмурился.

— О какой же профессии речь?

— Назовем это… гм… доставкой ящиков, — ответил фон Айссен.

— Каких именно? — Не унимался Мэтью. С каждой секундой ему все меньше нравилось, в какое русло перетекает этот разговор. — Что в них?

Ответ был лаконичен до безобразия:

— Это особые ящики.

В какой-то момент Мэтью показалось, что он почти вспомнил, что же напоминает ему запах, исходивший от гостя, но мысль тут же ускользнула от него.

— Сообщение должно быть доставлено как можно скорее, — продолжал фон Айссен, сложив карту несколько раз, пока она не стала аккуратным желтовато-белым квадратиком. — Как я уже говорил, это дело жизни и смерти. Я заплачу любую сумму, которую вы запросите.

Ничего себе! — подивился