— Ты тоже почувствовала, как смыкается скала? — спросила она Эоланду.

— Локи способен насылать видения сразу на нескольких человек, — ответила та. — А напасть он может на одного среди многих, ловко пользуясь его же страхами и наваждениями. — Эоланда не стала рассказывать о том, что испытала сейчас сама. Ведомы ли этой невозмутимой женщине какие-либо страхи? Элспет не удивилась бы отрицательному ответу.

Надо было оставаться настороже. Через некоторое время — а определить, сколько его прошло, не было никакой возможности — она заметила, что их шаги зазвучали иначе: можно было подумать, что камни под ногами сменились землей, а то и грязью. Теперь это была не твердь, а топь, норовившая засосать их…

Стены были уже не каменные, а какие-то красноватые, сырые, извилистые. Ни дать ни взять змеиная глотка или брюхо! Она чувствовала, как вокруг пульсирует жизнь, оступалась, ежесекундно боясь, что превратится в проглоченную пищу и будет переварена. «Опять иллюзия! — напомнила она себе. — Новый обман, попытка до смерти напугать меня!» С этой мыслью она решительно ткнула мечом в красную хлябь у себя под ногами. Металл звякнул о камень — и она сразу вспомнила, что идет по каменному тоннелю. Оглянувшись, она увидела совсем близко у себя за спиной Эоланду. Женщина-эльф смотрела на нее одобрительно, но молчала. Меч вибрировал в руке, подгоняя ее: «Идем! Уже близко!» «Конечно, — мелькнуло в голове, — меч, то есть Ионет, не страшится Локи, ей нипочем даже насылаемые им страшные иллюзии. Одна лишь Ионет в целом свете сильнее Локи, божества-демона, ведь она отдала свою жизнь ради сотворения непобедимого меча!»

Больше иллюзий не возникало. Элспет прибавила шагу, словно так можно было укоротить расстояние. Эоланда не отставала от нее, упорно держась в нескольких шагах. Меч теперь постоянно присутствовал у нее в голове, и уже не как голос Ионет, а как низкое лихорадочное гудение, нараставшее с каждой секундой.

Воздух становился все горячее, Элспет пришлось снять шубу и нести ее на руке. Она уже хотела ее бросить, чтобы подобрать потом, но откуда ей знать, какой дорогой они будут выбираться отсюда? Если вообще выберутся! От этой мысли она поежилась, но скорость не сбавила. У нее нарастало чувство нереальности всего происходящего: трудно было представить что-либо за пределами тоннеля, вся жизнь свелась для нее сейчас к нескончаемому пути среди серых камней, к тьме вокруг.

Когда далеко впереди появился красный огонек, Элспет подобралась, ожидая нового подвоха. Но огонек оставался на месте, освещая стены вокруг, только становился все ярче, чем ближе они подходили. Стало душно, Элспет чувствовала, как по шее у нее сбегают струйки пота. Гудение меча превратилось у нее в мозгу в пение — неутомимое, настойчивое.

— Мы почти пришли.

От голоса Эоланды Элспет вздрогнула. На женщину-эльфа удушливая жара действовала не сильнее, чем прежде мороз. В белом свете хрустального меча лицо ее выглядело бледным и спокойным, только во взгляде заметно было нетерпение. «Почти пришли», — подтвердил голос Ионет. В следующую секунду Элспет повлекло вперед словно бы неодолимой волной. Меч запрыгал у нее в руке, а саму ее охватил страх. Ведь уже через мгновение произойдет неведомое, ужасное… Она боролась с этой мыслью, стараясь вернуть сонное ощущение нереальности, помогавшее ей раньше, но тщетно. Она остановилась, чувствуя свинцовую тяжесть в ногах. Ее ударило волной панического страха. «Я не смогу!»

«Самое худшее — это ожидание, неведение», — раздался у нее в голове голос отца. Он говорил так в ее далеком детстве, когда они плыли на «Копьеносце» навстречу первому в ее жизни шторму. Тогда в небе набухли черные тучи, и она в ужасе уцепилась за отца. «Вот начнется буря, и у тебя будет столько дел, что для страха не останется времени». Отец оказался прав. Когда буря наконец улеглась, он сгреб дочь в объятия: «Моя храбрая девочка!» После этого они выстояли вместе в несчетных штормах, и ни разу больше она не испытывала страха, даже в последний раз, в ледяной воде…

Эоланда наблюдала за ней — терпеливо, но одновременно с явным желанием поторопить. Тяжело дыша, Элспет согнула руки и почувствовала тяжесть меча. «Ионет!» — мысленно позвала она. «Я готов!» — завибрировал в ответ меч.

Не тратя больше времени на размышления, Элспет заторопилась к красному огоньку.

Когда появилась цель, путь оказался недолгим. Огонь неуклонно разгорался, он уже соперничал силой с белым свечением меча. Потом возникло ощущение, что они входят в пламя. Стены впереди отражали огонь. За мгновение до того, как они расступились, Эоланда положила руку на плечо Элспет.

— Помни, он не должен дотрагиваться до тебя! — выдохнула она.

Казалось, она готова сказать еще что-то, но Элспет поспешно кивнула и отвернулась.

Поздно было выслушивать советы. Сердце ее билось в одном ритме с пульсирующим мечом. Она шагнула в ярко озаренный проем.

Ее ждала пещера, превышавшая размером все молитвенные залы, которые ей доводилось видеть, даже храм в Гластенинге. Темно-серые, нет, черные стены тянулись ввысь и терялись там. Алое пламя билось в траншее, протянувшейся вдоль дальней стены пещеры, более чем в сорока шагах от входа. Языки пламени то оживали, то гасли, озаряя неверным светом фигуру, висевшую на крюке над огнем.

То был высокий, мускулистый мужчина, притянутый цепями к скале. Как ни вглядывалась Элспет, разобрать что-либо было невозможно.

— Река огня, которую ты видишь, — это расплавленная скала, — шепотом объяснила ей Эоланда. — Если он освободится, она не станет для него препятствием. Но теперь она не позволяет приближаться к нему людям, когда он пленяет их ум и зовет их. Идем, я помогу тебе перебраться через нее.

Идти пришлось по грубой, черной, как зола, земле. Эоланда вела ее через пещеру, шаги их заглушал треск огня. Элспет не отрывала взгляд от висящей фигуры, озаряемой красными сполохами. Вот он, ее враг, убийца ее отца и сотен других людей, ныне и столетия назад. Он уничтожил все, что было ей дорого, всю ее прошлую жизнь. «А мой народ? — подхватила у нее в голове Ионет. — Сгинул, поколение за поколением…» Этот голос сливался с голосом самой Элспет. «Смотри на меня! — крикнули они вдвоем. — Я здесь!»

Но он был так неподвижен, так безмолвен! Казалось, он даже не ведает об их присутствии. Приблизившись, она увидела, что к скале его притягивают пять цепей: кандалы на руках, на ногах, на шее. Голова его беспомощно повисла, лица не было видно. У самых его ступней пузырилась красным и желтым огненная река, невыносимо яркая, источавшая нестерпимый жар, заставивший Элспет загородить лицо рукой. На лениво текущей огнедышащей жиже плясали огоньки.

Эоланда собрала небольшую кучку черных камней, того же свойства, что пепельный пол пещеры, и бросила один в огненную реку. Элспет видела, как камень поплыл по бурлящей поверхности. Туда же полетел второй камень, третий, еще и еще. Когда пузырящаяся поверхность оказалась покрыта черными поплавками, Эоланда высыпала себе в ладонь содержимое маленького пузырька, дунула на ладонь и что-то произнесла на неведомом Элспет языке. Раздалось негромкое шипение, из огненной реки поднялся дымок, пламя расступилось. Когда дым рассеялся, Элспет убедилась, что черные камни выстроились наподобие мостика, узенького и с виду шаткого, но все же недосягаемого для огня, по крайней мере на какое-то время.