меня в руках. Пару раз даже в пустую бочку приземлялся, что было особенно обидно.

Потому что именно туда Арс и метился. Он в принципе делал все, за что брался, просто великолепно.

Чтобы разоружить его, я предпринимала попытку за попыткой. Но даже ни одного раза не смогла достать до него затупленным острием. Хотя он мог «прикончить» меня уже тысячу раз.

Или даже две тысячи, если бы не Рич. Кок с невообразимым энтузиазмом нагружал меня все новой и новой работой каждый раз, как только я хваталась за деревянный меч, притаившийся в углу камбуза рядом с лестницей. Ему словно не нравились наши занятия или то, как много времени мы с Арсом проводим вместе.

В любом случае работы у меня прибавилось. И пусть я старалась делать ее быстро, времени она все равно занимала значительно больше, чем мне хотелось бы. Будь моя воля, я бы вообще с верхней палубы не уходила, но бездельников капитан на своем судне не держал.

Здесь каждый должен был приносить пользу кораблю и команде в целом.

И я приносила. Работала как могла, как умела, часто коротая вечера на верхней палубе вместе с Роззи. Под тихий плеск волн она рассказывала о том, что видела в своей жизни, в каких передрягах побывала, какие диковинки держала в лапах.

Рассказы ее всегда были интересными и неизменно дополнялись чашечкой ароматного чая. Правда, появился он на «Морском Дьяволе», а точнее, в нашем владении как самая настоящая контрабанда.

Небольшие ситцевые мешочки с заваркой матросами при учете награбленного так обнаружены и не были. А все потому, что прятала их рыжая прямо у себя в клетке под поддоном, просто-напросто стащив из трюма, едва такая возможность появилась.

Очень уж нравился ей этот напиток. А если Рич вдруг приступами щедрости заболевал, то мы его еще и с сахаром пили или вприкуску с орешками, слегка поджаренными на сухой сковороде.

Он, к слову, к нашим посиделкам присоединялся часто. Больше, конечно, ради нескончаемых споров, но иногда и про себя рассказывал, про свою жизнь до встречи с пиратами.

А я в такие моменты вспоминала про свою.

Плакала. Нет, у морских свинок на глазах, естественно, разводить сырость я себе не позволяла. Тем более что мимо в любой момент мог пройти капитан, а я для него хотела выглядеть привлекательной, насколько это было возможно в этих условиях. Но все же плакала.

Ночами. Когда судно погружалось в пограничное состояние дремы, океан, в который мы вошли, становился особенно холодным и чужим, я вспоминала приемных родителей и часами восстанавливала в памяти их ускользающие образы, крепко сжимая в ладони медальон с портретами.

Своих настоящих родителей я совсем не помнила и приемных панически боялась забыть. Однако образы смазывались. С каждым днем, с каждой ночью дымка становилась все сильнее, в конце концов оставив мне лишь короткий миг.

Миг, в котором граф и графиня все еще были живы.

И словно в насмешку, все четче и яснее становились видения с проклятым герцогом. Ар Риграф являлся ко мне во снах почти каждую ночь.

Секунда, две, пять.

Минута, десять, час.

Я не могла измерить время, проведенное рядом с ним. Он то вдруг оказывался у меня за спиной, а я не могла сделать и шага, пока его губы едва-едва касались моего обнаженного плеча, а кончики пальцев скользили по рукам, вызывая дрожь и мурашки. То неожиданно застывал в сантиметрах от моего лица, давая ощутить свое размеренное дыхание, разглядеть себя как следует. И серую, будто выцветшую косу, и тонкую полоску шрама над правой бровью, и чуть полноватые упрямые губы, и глаза, в которых весь мир оборачивался пеплом.

В такие моменты он обычно молчал, будто ответно рассматривал черты моего лица, стараясь запомнить как можно больше. Но иногда он все же касался моей щеки тыльной стороной ладони, и тогда я точно знала, что вот сейчас мужчина обязательно со мной заговорит.

И ведь не ошиблась ни разу.

— Моя нежная Бель… — шептали его губы с особыми интонациями.

Он словно прокатывал мое имя на языке, пробовал его на вкус.

— Долго прятаться от меня ты все равно не сможешь, — обычно говорил он с улыбкой, от которой мое сердце испуганно замирало в груди.

А после добавлял что-то такое, отчего я переставала дышать, насквозь пропитываясь ужасом. Однако этой ночью Зверь и вовсе произнес фразу, от которой я мгновенно проснулась в холодном поту.

С улыбкой, полной превосходства, он сказал невероятное, просто невозможное по своей сути:

— Я тебя нашел.

После этого спать я уже не могла. Гораздо раньше, чем нужно было, вышла на палубу, чтобы отдраить ее как следует после ночных приключений чаек. И котел с водой для отвара сама на огонь водрузила. И кашу кукурузную вариться поставила. А там от моей возни уже и Рич проснулся.

Руководствуясь плохим настроением, именно он раньше времени отправил меня с подносом к капитану в каюту. Под железной тарелкой пряталась яичница с помидорами и поджаренным мясом с кашей. На судне такой завтрак, по словам самого пернатого, давали лишь в исключительных случаях.

Чем был примечателен этот день, я не знала, а кок из вредности отвечать отказался. Он вообще, когда не высыпался, потом весь день пуще обычного ворчал.

— Сама узнаешь, зар-р-раза мелкая. Вот и свалилась же ты на мою голову, — бубнил он себе под нос, прямо со своей веревки руководя котлами и черпаками при помощи магии.

Я же поспешила к капитану, пока яичница и отвар не остыли. Привычно поздоровавшись с Роззи, причесывающей перышки на жердочке у кабинета, я дважды стукнула в дверь и так же привычно толкнула ее, не дожидаясь ответа. Ответ обычно звучал уже в тот момент, когда я входила, но не на этот раз.

Просто потому, что меня не услышали. Когда я вошла, Арса не было в кабинете. Кровать его еще была не заправлена.

Вид разобранной постели мгновенно ввернул меня в воспоминания, от которых бросило в жар.

И именно в этот момент капитан появился передо мной, отодвинув в сторону плотную штору. Светлое полотенце было обернуто вокруг его бедер. Вторым, меньшим по размеру, он вытирал лицо, пока я думала о том, как бессовестно…

Как бессовестно