Это для Натэллы — слегка.

— Доктор, родненький! Мне справку!

— Какую?

— Для бассейна! Вы же видите: я совсем-совсем здоровая!

В самое темечко. Здоровенная! Переигрывает красавица. Ей бы за Ритой приглядывать, а она по коридорам шурует. Или ей на самом деле справка требуется? Браток ахает от душевного потрясения: «Мой любимый цвет, мой любимый размер!..»

Сорок восьмой, растоптанный.

Пока он млеет, Натэлла успевает заглянуть ему за спину — в кабинет.

— Увы, — страдая, выдыхает браток. — Я справок не даю.

— Ой, жалко!

— Вам в одиннадцатый… А что вы делаете сегодня вечером?

— В бассейн иду, доктор!

И Натэлла уносится прочь.

— Тогда вы заходите, — грустит браток. — Если уж так…

Захожу.

— Верочка! Сделайте замеры и подготовьте шлем! А вы присаживайтесь.

Вот-те на! А я-то его в медбратья…

Из-за ширмы выпархивает фея в пеньюаре. Пока я, сопя, восхищаюсь, фея сноровисто обмеряет мою голову. Был бы поэтом, сказал: бабочка кружит вокруг цветка! Был бы документалистом, уточнил: вокруг чертополоха.

— Вам энцефалограмму делали?

— Нет.

— Ознакомьтесь. Давайте вашу карточку. Я пока журнал заполню.

«Согласие пациента на снятие электроэнцефалограммы». Вот даже как? А если не соглашусь? Врач… ФИО… браток, значит, Вениамин Борисович? «Ты помнишь, Веня, какое было время? Ты помнишь, Веня, Революция была? Сначала сдуру перебили всех евреев, потом из пушки жахнули в царя!..» Технические средства… Оборудование фирмы EGI… Электроды… Программное обеспечение… Гарантируется отсутствие побочных эффектов… Подпись тестируемого…

Проверено, мин нет.

— Разрешите ручку?

— Да, пожалуйста. Верочка, что там у вас?

Оказывается, Верочка уже давно летает за ширмой. Полет феи сопровождался звяканьем и щелчками.

— Все готово, Вениамин Борисович!

— Прошу вас.

Нет, это не кресло. Это противоперегрузочное ложе для космонавтов.

— Располагайтесь. Садитесь глубже. На подголовник не откидывайтесь. Держите голову прямо. Верочка нанесет гель для лучшего контакта. Потом сможете вымыть голову — у нас есть ванная комната. Верочка, приступайте. А я проверю настройки…

Окна задернуты черными шторами. На стенах — звукопоглощающие панели. На потолке — бестеневые лампы, как в операционной. Включенные в четверть накала, они дают мягкий, рассеянный свет. Если не глазеть на потолок — кажется, свет идет отовсюду. Даже воздух флюоресцирует.

Кабинет доктора Калигари?

Рядом с креслом — монитор компьютера. Сейчас его перекрыл широченной спиной Вениамин Борисович, колдуя над программой. Верочка изображала парикмахершу: разбирала мне волосы на пряди, смазывала гелем с ароматом лаванды… Потом взялась за электродики. Два — за ушками. Два — к уголкам глаз. И еще сладкая парочка — к правому глазику, сверху и снизу. Чтоб я так знал, почему к правому — два, а к левому — ни одного…

В финале добрая фея украсила мою голову короной — сеткой с целым ворохом электродов. От них за ширму тянулись пучки разноцветных проводов. Довольно мурлыча, Верочка взяла деревянную палочку — и опять стала копаться у меня в волосах.

Будто вшей искала.

— Вы левша или правша?

— Правша.

— А ближайшие члены вашей семьи?

— Правши. Кроме дедушки Сени. Это важно?

— Да. Откиньтесь на подголовник. Вот так, аккуратненько… Прогоним тестовую серию — и приступим. Смотрите на экран. На нем будут быстро мелькать фрагменты предложений. Старайтесь их прочесть и запомнить. Когда возникнет вопрос — отвечайте «да» или «нет». На основании того, что успели запомнить. Под правой рукой у вас — кнопка «да». Под левой — «нет». Все понятно?

— Вроде, все…

— Внимание на монитор. Начинаем!

Навалилась сонная расслабленность. На экране мельтешили огрызки фраз. Вопросы типа: «Подарил ли любящий брат верной жене самовар?» Я от фонаря нажимал то «да», то «нет». Я. Аз есмь. Такой себе мелкий аз. Прыщ эволюции. Много воды, как в тексте графомана. Кучка химии. Горсть нейронов в черепной коробке. Шебуршат, совокупляются. Выделяют мыслительную слизь. Типа Верочкиного геля. Слизь лезет через поры наружу. Волосы жирные, лоснящиеся. Как от бриолина.

Не волосы — провода.

Красный — злость. Синий — страх. Черный — гнев. Сиреневый — восторг. Серый — апатия. Желтый — удивление. Голубой — равнодушие. Коричневый — усталость. Пурпур — ужас. Текут провода, гудят провода, уходят за ширму.

«Обнаружено новое устройство!»

Ага, это я.

Черный шум — я. Красный шум — я. Серый, желтый, синий — я. Шумим, братцы, шумим. Бегут кривые по экрану. Углы, синусоиды. Мы-то думали — там, в заэкранье, вырастут дворцы. Мечтали — станем Роландами, Ланселотами, Аполлонами. А стали чукчей № 36 и Нанохреном. И вышло, что тут — плоско. Серо. Скучно. Синусоиды да углы. Чем площе, серей и скучней здесь, тем больше, тем страстнее хочется, чтобы там — ого-го…

За что ненавидишь брата своего, Каин?

За то, что живу, как он, Господи.

Доктор Калигари посылал сомнамбулу убивать своих врагов. Бездумного, покорного исполнителя. Пока в ящике лежала кукла, изображающая сомнамбулу, оригинал крался по ночным улицам. Проникал в спальни. Заносил нож. Не зная, что делает; не помня, что сделал. Черт возьми, доктор Калигари хотя бы заботился о своей сомнамбуле. Равнодушие Заразы к судьбе исполнителей, выполнивших миссию, ужасает больше, чем забота доктора-маньяка…

Да?

Нет?

Нет красок. Нет звуков. Черно-белый, немой фильм: «Кабинет доктора Калигари». Снятый без малого сто лет тому назад. Перевертыш, утверждающий в финале: вы все — душевнобольные. Убийцы и убитые, живые и мертвые; разоблачители и жертвы. Ваш мир — психиатрическая клиника. Где директором — очкастый доктор Калигари.

— …Ну, вот и все.

— Уже?

— Понравилось?

— Да.

— Хотите повторить?

— Нет.

— Кнопки можете больше не нажимать. Давайте в ванную — и на выход. Карточку не забудьте.

4

— Боже мой! Волосистая лихорадка Зоммера!

Истеричный вопль ударил в спину.

— Стопроцентный летальный исход! В карантин, немедленно! Вы обречены! Но я не дам вам заразить других!

Сердце ёкнуло. Что за чушь?! Золотарь обернулся, но горлопан был начеку — и снова юркнул ему за спину.