Когда через пятнадцать минут Одри выскочила из ванной, оба были уже одеты во все сухое, правда, Дэн был все еще без рубашки.

Мысленно поражаясь его возможности восстанавливать силы, она с радостью отметила, что сероватый оттенок лица, так напугавший ее, сменился нормальным, хотя вокруг рта пролегли глубокие складки — следы испытываемой боли.

Ей так хотелось обнять его, прижаться щекой к его груди, попросить прощения за страдания, причиной которых она явилась. Но Дэн смотрел на нее как на незнакомку.

— Ну как, тебе лучше? — спросил у нее Шон.

— Да, намного. — Она улыбнулась худощавому брюнету, чьи тонкие черты лица скрывали спокойную силу и уверенность. Как она могла принять его за слабака?

Поставив рядом с собой коробочку первой медицинской помощи, Шон обработал рану на виске Дэна, затем принялся осматривать поврежденные ребра.

Дэн поморщился от боли, но сказал, что перевязывать их не надо, слава богу, переломов нет.

— Возможно, ты и прав, а вот плечо следует вправить, — заметил Шон. — Давай-ка я отвезу тебя в город.

— Думаю, с этим ты вполне мог бы и сам справиться, — предположил Дэн.

Шон колебался.

— Я могу чем-то помочь? — робко предложила Одри.

— Слава богу, ты, кажется, не белоручка, — встретив ее твердый взгляд, произнес Шон с улыбкой. Он поднял руку Дэна до уровня плеча и начал инструктировать ее: — Все, что от тебя требуется, — это держать ее вот на такой высоте.

Одри в точности исполнила указания Шона, а он тем временем встал за спиной Дэна и, положив руки на загорелое мускулистое плечо, резко крутанул его. Она услышала хруст и испуганно вскрикнула. Дэниел же не проронил ни звука, только на лбу и над верхней губой от сильной боли выступила испарина.

Одри почувствовала приступ почти материнской нежности и любви: ей захотелось поцеловать Дэна, слизывая капельки пота с его верхней губы. Но вместо этого она сняла со спинки стула его рубашку и принялась осторожно натягивать ее на него. Не в силах встретиться с ним глазами, опасаясь, что он все прочтет в них, она низко наклонила голову и смотрела на свои слегка дрожащие пальцы, застегивавшие пуговицы. Шон протянул своему другу две таблетки.

— Надо будет пару дней попить обезболивающее. А сейчас советую тебе лечь в постель. Впрочем, — улыбнулся он Одри, — прилечь следует вам обоим. Ну а я тем временем сварю кофе и послушаю ваш рассказ о том, что же все-таки случилось.

У Одри перехватило дыхание. Она с трудом разжала губы.

— Я еще не поблагодарила тебя…

— Не стоит благодарности.

— Ты спас Дэну жизнь!

— Нет, это ты спасла ему жизнь. Если бы ты не держала его с таким упорством, его бы потащило к порогам. А там…

— Да, но мне ни за что не удалось бы его вытянуть. А ты был просто молодец!

— Так расскажет ли мне кто-нибудь из вас, как все произошло? — отпивая глоток горячего кофе, снова спросил Шон.

— Мы собирались поехать на Круглое озеро, — голос Дэна был ровен и спокоен. — И я решил отправиться к супругам Моуди, чтобы попросить у них пару лошадок. Одри же отправилась на прогулку, не дождавшись меня. Возвращаясь по лесу домой, я заметил ее в тот момент, когда она уже собиралась ступить на мост. Он уже давно стоит полуразрушенный. Я крикнул ей… — Неужели он действительно думает, что она просто пошла прогуляться? — Но было уже поздно, Одри свалилась в воду. — Он коротко и без лишних эмоций изложил то, что произошло дальше. — Ну а теперь не мешало бы найти и вернуть лошадей Инге Моуди.

Шон быстро поднялся.

— Я это сделаю, — предложил он. — А вы, пока меня не будет, ложитесь и отдыхайте; считайте, что это приказ врача, — уже серьезно добавил он.

Когда дверь за Шоном захлопнулась, Дэн молча уставился на огонь, выражение его лица сразу стало сумрачным и каким-то отсутствующим, в комнате зависла напряженная тишина.

Не в силах больше выносить этого гнетущего молчания, Одри вскочила на ноги и воскликнула:

— Дэн, прости меня, если можешь…

— За что? — Он даже не взглянул в ее сторону.

— Моя глупость чуть не стоила тебе жизни.

— Чуть не стоила жизни нам обоим, — резко поправил ее Дэн. — Боже мой, ты, наверное, действительно была в полном отчаянии, если решилась ступить на этот мост. Это ведь было равносильно самоубийству. — Он поднял голову, и Одри увидела, как заблестели его глаза. Дэн чуть не плакал.

— Нет же! — решительно возразила она. — У меня и мысли такой не было. Я просто хотела перейти ручей. Понимаешь… — И она подробно рассказала ему о пареньке, который обещал ей помочь. Заметив, как менялось выражение его лица во время ее рассказа, Одри торопливо добавила: — Он молоденький и очень симпатичный. Его ждала девушка в городе…

— Даже если бы это был Джек-потрошитель, ты бы поехала с ним, — угрюмо произнес Дэн. — Ты, видно, сильно ненавидишь меня, раз отважилась на такой риск.

Нет, она была далека от ненависти. Она хотела ненавидеть его, она пыталась вызвать в себе это чувство. Но любовь всегда оказывалась сильнее, и она боялась этой любви больше, чем боялась его. Она боялась, что это чувство разрушит ее, унизит и без того уязвленную гордость.

— Нет, Дэн, я… — тщетно искала она слова оправдания.

Сжав губы, он молча покачал головой и с горечью произнес:

— Да, ты говорила о своей ненависти ко мне много раз. Но я не хотел в это верить. Однако…

— Но я не ненавижу тебя!

— Нет нужды отрицать это сейчас, Одри, только потому, что я, как ты считаешь, спас тебе жизнь. В конце концов, ты подверглась опасности из-за меня.

Опустошенная и измученная, она шагнула к нему, сжав виски пальцами.

— Если бы ты только захотел меня выслушать…

— Ты едва стоишь на ногах, — резко оборвал ее Дэн. — Пора тебе последовать совету Шона и отдохнуть.

— Нам обоим пора это сделать, — прошептала она, не двинувшись с места, давая тем самым понять, что не собирается ложиться одна.

Слегка поморщившись, он поднялся на ноги.

— Хорошо. Тогда ложись на этом диване: здесь теплее. А я пойду в спальню.

Обескураженная, Одри молча смотрела, как Дэн вышел, закрыв за собой дверь. Почему он ушел, оставив ее одну? Неужели он не простит ее? Одри чувствовала себя разбитой и несчастной. Но винить было некого. Во всем виновата она одна. Ей вспомнились брошенные ему в лицо слова: «Ты как-то сказал, что жаждешь только моего тела, так оно и будет, ты получишь только его! Никакого сочувствия и сострадания, если ты вдруг заболеешь, никакой помощи и поддержки, когда почувствуешь себя усталым и захочешь почувствовать рядом чье-то надежное плечо…»

Одри с трудом поборола в себе желание немедленно пойти к нему, броситься на шею с поцелуями и сказать, что ее слова не следует принимать всерьез. Но сейчас он, конечно, не захочет ни видеть, ни слышать ее.