Через четыре минуты они были на месте.

Дежурные бригады на подстанции «Скорой помощи», ожидая вызова, коротали время в комнате отдыха.

– Внимание! Все машины на выезд. Место назначения – станция метро «Тушинская»! Повторяю!

Голос диспетчера, доносящийся из динамика, слегка дрожал. Ничего хорошего это не сулило.

Врачи, фельдшеры и водители, тихонько ругаясь, стали собираться.

Мужчина лет пятидесяти, с небольшим животиком, яйцевидной лысиной и густыми черными усами, дождался, пока все разойдутся, и подошел к двери, ведущей в раздевалку.

Он трижды отрывисто стукнул.

– Эй! Ромео! Пора!

Он постоял, прислушиваясь к ритмичному шуму, доносящемуся из-за двери.

– Эй! Ты меня слышишь? Ничего личного! Просто работа!

Шум утих, и послышался запыхающийся голос:

– Заводи! Сейчас идем!

Лысый покачал головой:

– Минута! – и вышел на улицу.

Ровно через минуту дверь приоткрылась, и на пороге показался молодой человек. Он быстро пробежался пальцами по пуговицам, проверяя, все ли они застегнуты. Затем обернулся в сторону дверного проема и махнул рукой:

– Пошли!

Следом за ним вышла девушка в форменной куртке. Она смущенно улыбнулась и поправила волосы.

Молодой человек рванулся вперед, но на полпути обернулся и, обхватив девушку, крепко поцеловал ее в раскрасневшуюся щечку.

– Тебе не стыдно? – укоризненно спросила она.

– В следующий раз повешу табличку: «Молодожены! Просьба не беспокоить!» – ответил врач.

– Может, подождешь до дома? – спросила девушка.

– Если бы мог, обязательно подождал бы. Но до конца смены еще чертова уйма времени! Мне обидно – жизнь проходит, а я вынужден тратить ее на всякую ерунду!

С улицы донесся нетерпеливый гудок клаксона.

Врач пожал плечами:

– Вот видишь? Так всегда. Поехали!

Он подхватил пластиковый ящик с медикаментами и побежал к выходу. Девушка едва за ним поспевала.

До конца смены действительно было еще далеко. Гораздо больше, чем они могли себе представить.

Шевченко очень ждал этого звонка и тем не менее, когда он наконец прозвучал, вздрогнул.

Он схватил трубку с пульта.

– Да? Дежурный диспетчер ЭМС слушает!

Из трубки посыпался электрический треск.

– Кхщ-щ-щ!!!..ченко, докладываю! Энергоснабжение восстановлено!

– Понял! – сказал Шевченко, положил трубку и в последний раз продумал все свои действия.

Контактный рельс на всем перегоне от «Тушинской» до «Щукинской» был обесточен на обоих путях. Он это сделал сразу, как только тридцать четвертый состав въехал на «Тушинскую».

Шевченко посмотрел на пульт. Если верить контрольным лампочкам, на всем протяжении, от станции до станции, горит аварийное освещение. Впрочем, локальная сеть освещения тоже могла быть повреждена.

Следующий шаг – вентиляция. В метро, как известно, все наоборот. Зимой под землей жарко, потому что за лето толща грунта прогревается, а потом отдает накопленное тепло. И, начиная с осени, вентиляция работает на вытяжку.

Сейчас следовало закрутить вентиляторы в обратную сторону: мощный поток воздуха хоть как-то сможет противодействовать натиску прибывающей воды.

Правда, он не мог сделать это до тех пор, пока спасатели не выведут из тоннеля всех, кого еще можно спасти: ветер, дующий им в лицо, будет только мешать и отбрасывать назад.

Невыясненным оставалось, откуда в тоннеле взялась вода? И сколько она еще будет прибывать? Существует ли прямая связь между плывуном и каналом имени Москвы, или это скопившиеся грунтовые воды, и скоро их уровень пойдет на спад?

Если события примут самый дурной оборот и плывун через трещины в породе окажется связан с каналом, то наверняка руководство примет решение использовать спецобъект, что неподалеку от «ВДНХ». Тогда на людях можно будет поставить крест.

Мощность спецобъекта такова, что он сможет создать чудовищное повышенное давление и остановить прибывающую воду, но никто из тех, кто будет в тоннеле, не выживет. Их расплющит о стены.

Но, по крайней мере, ответственность за это лично ему нести не придется.

Шевченко убрал руку от выключателей вентиляторов. Вдруг что-то капнуло на пульт. Он оглянулся и украдкой вытер пот со лба.

Электронные часы показывали 8:42:17.

– Какого черта мы делаем? – удивленно спросил толстяк.

Гарин остановился и перевел дух.

– Что?

– Зачем мы ломаем оба окна?

– А-а-а…

Гарин пожал плечами.

Действительно, смысла в том, чтобы ломать оба больших окна на торцевой части вагона, не было.

Дверь, по которой можно перейти из вагона в вагон (при условии, что у тебя есть ключ), они отмели сразу. Окошко в ней было слишком узкое, и толстяк наверняка бы не пролез.

Другое дело – боковые окна.

Гарин и Михаил залезли на сиденья и ожесточенно крушили стекла ногами. Они не останавливались ни на секунду и отчаянно торопились, словно устроили между собой соревнование – кто быстрее выбьет это чертово стекло?

Но смысла в том, чтобы ломать стекла по обе стороны двери не было никакого.

– Ты… покури пока, а я уж доделаю, – сказал Михаил.

Гарин согласился.

– А потом, – сказал он, – я пролезу первым, пробегусь по вагону и стану ломать следующее окно. А ты поможешь остальным перелезть.

– Хорошо, – кивнул толстяк.

Галочка стояла рядом и держала самодельный факел.

– Мальчики, – сказала она, – а вы неплохие ребята. Я бы с удовольствием выпила с вами, как только мы выберемся отсюда.

«Скажи это моей жене, – подумал Гарин. – Скажи ей, что я не такой уж и плохой парень. За это я напою тебя чем угодно».

Михаил подошвой ботинка разбил торчащие осколки.

– Готово!

– Сейчас, – отозвался Гарин и бросился к дочери.

Она сидела в центре вагона, рядом с тем самым мужчиной, которого он вытащил из воды.

Странное дело – они сидели и мирно беседовали.

– Ксюша, а сколько тебе лет? – услышал Гарин.

– Неприлично спрашивать женщину о возрасте, – парировала Ксюша.

Мужчина громко и раскатисто рассмеялся. Гарин бы и сам рассмеялся, потому что эта фраза Ксюше не принадлежала.

Так обычно говорила…

– Это твоя мама так говорит? – спросил мужчина. И продолжал смеяться.