По мере того, как я говорила, лицо Арунотая вытягивалось всё больше. Под конец он не выдержал и закрыл его руками.

– Небеса, Вачиравит, что же ты делаешь?.. – пробормотал он. Потом вынырнул из ладоней и умоляюще посмотрел на меня. – Кессарин, я не могу просто так брать и вторгаться в его дела. Его рассудок и так держится на ниточке. Если он почувствует, что я не уважаю его решений или не считаю его пригодным к работе, я не знаю, что он сделает… Я боюсь на него давить. У меня только один брат, Кессарин. Я попробую ещё раз с ним поговорить. Может быть, он согласится хотя бы временно отдать мне какие-то решения. Я надеялся, что перемены пойдут ему на пользу, что он попытается… не знаю, произвести на вас впечатление?.. Но, похоже, стало только хуже. Простите, что втянули вас в это.

Я была вполне уверена, что Кессарин бы ему ничего не простила. Но мне стало по-человечески жаль Арунотая. Ему действительно трудно было позавидовать. Вздохнув, я попрощалась и отправилась искать другой путь.

Хозяйское ухо

Выходя от Арунотая, я бросила взгляд на часы и обнаружила, что время уже обеденное, а значит, я могу наконец пойти попытать счастья с учителями. Честно говоря, особой надежды на успех у меня не было. С того момента, как я попала на Оплетённую гору, мне не удалось сделать ровным счётом ничего, что я планировала. И пусть в процессе попыток я каждый раз выясняла что-то новенькое, сути это не меняло. Так что я шла к учебным павильонам в ожидании, что и тут вместо задуманного получу нечто совершенно иное.

В центральной части резиденции на восточном склоне росло множество древодомов, но я понятия не имела, кому они принадлежали. Согласно Чалерму, охотники проживали отдельно, к югу от центральной аллеи, а ученики и учителя – к северу. Мне это разделение было не очень понятно: разве не могли охотники быть учителями? И ученики ведь тоже ходили на охоты… Древодом Вачиравита относился к учебному кварталу, хотя, насколько я знала, Вачиравит никого ничему не учил.

Для меня это всё означало, что от дома Арунотая я сначала дошла до своего, а потом двинулась дальше, заглядывая в двери и окна, пока не увидела на одном из балконов группу махарьятов среднего возраста. Эти хотя бы были чуточку темнее, чем виденные мной до сих пор обитатели горы, да и древодом у них приближался по цвету к моему. Я подошла поближе к балкону и поклонилась.

– Да пребудет с вами тьма ночного неба, яркая, как звёзды, и надёжная, как рассвет! – приветствовала я их одним из более торжественных обращений. Я же хотела произвести хорошее впечатление!

Люди на балконе на мгновение замолкли, а потом один мужчина засмеялся, и остальные примкнули к нему.

– Ишь ты, слова какие знает! – веселилась обильнотелая женщина с шикарными чёрными волосами, разложенными по плечам и груди, как на парадном портрете.

Я глубоко вдохнула и сжала зубы. Ну что ещё не так?

– И по какому же поводу нас беспокоит сия прекрасная велеречивая дева? – спросил тощий долговязый махарьят с седой косичкой, сидящий у самых прутьев балконной клетки.

Мне стало неуютно. Не могло ли быть так, что мои представления о вежливости устарели? Всё-таки я из маленького клана и редко встречала других махарьятов, тем более, с такой длинной историей, как Саинкаеу. Если моё приветствие показалось им слишком напыщенным, значит ли это, что у них принято обращаться к учителям проще? Я бы предположила, что в большом клане отношения между учителями и учениками, наоборот, будут более формальными, но что я знаю о больших кланах? Ладно, если хотят проще, будет им проще…

– Нельзя ли мне присоединиться к вашему просвещённому обществу, чтобы обсудить один вопрос? – прокричала я. Орать на всю гору сам вопрос мне не очень хотелось.

Они посмеялись ещё, но дядька с косичкой махнул мне рукой, чтобы я поднималась. Я шустро взбежала по лестнице, отметив, что учительский древодом изнутри мало отличается от жилищ первых лиц клана: те же висячие кресла и белёные доски.

– Какой же вопрос так беспокоит очаровательную прани? – спросил меня ухоженный махарьят в бирюзовой тунике с серебряным шитьём. Он был баснословно красив, но меня смутило обращение.

– Эту неразумную зовут Кессарин Саинкаеу, она жена пранура Вачиравита, – сообщила я, довольно условно поклонившись. Хотели же проще?

Учителя резко утратили весёлость.

– Пранья… – пробормотал красавец, подрываясь с места, чтобы уступить мне подушку. – Простите, мы не ожидали, что вы проявите интерес… Вовсе не хотели вас оскорбить!

Ну хоть у этих реакция соответствовала моим ожиданиям! Я, не прибедняясь, села на подушку и оглядела собравшихся. Нормальные такие охотники средне-старшего возраста, не слишком сильные, но и не безнадёжные.

– Мы и не знали, как вы выглядите, – вставила женщина с шикарными волосами.

– А на вид вас легко принять за махарьятту, – завершил красавец с такой заискивающей улыбкой, что у меня что-то склеилось от сладости.

– Весьма польщена, – выдавила я, улыбнувшись в ответ. Я была не в том положении, чтобы перебирать комплиментами. А этот оказался ещё и на руку. – Раз уж господин наставник так справедливо отметил, что я обладаю некоторым заметным природным даром, я хотела поинтересоваться, не захочет ли кто-нибудь из вас взять меня в ученицы?

Все трое озадаченно переглянулись, и на мгновение я испугалась, что они вовсе не учителя. Но кому ещё сидеть в тёмном древодоме в учебном квартале? Для учеников староваты!

– Пранья… – неуверенно заговорил седой с косичкой, – мы не можем сами принять кого-то в ученики. Тем более супругу пранура Вачиравита…

Я как будто потяжелела всем телом и уже знала до буквы, что он скажет дальше, но заставила себя выслушать чисто на силе воли.

– Если в клан приходит новый ученик, пранур Вачиравит решает, брать его или нет, а пранур Арунотай договаривается об условиях с его семьёй, буде такая имеется. Вы бы у мужа сначала спросили…

На моём лице, наверное, отразилась вся гамма чувств, которые я испытывала к Вачиравиту и к идее, что и эта часть моей жизни