Ее удивило, что подруги то и дело поглядывали куда-то за перегородку. В итоге, слегка утомленная всеми этими примерками и причесыванием, Эйла вышла посмотреть, что они там разглядывают. Она услышала сдавленный вздох Лоравы, когда, увидев кусок отполированного черного дерева, похожего на отражатель в жилище Мартоны, взглянула на свое отражение.

Эйлу не порадовало то, что она увидела. Ее свитые в жгуты и спирали волосы, уложили в каких-то странных местах, ее прическа — в отличие от остальных женщин — казалась беспорядочной и нелепой. Она заметила, как переглянулись и отвели глаза в сторону Марона и Уилопа. Ей не удалось встретиться взглядом ни с одной из этих женщин, все прятали глаза. Произошло что-то странное, и ей это явно не понравилось. А также ей совершенно определенно не правилось то, что соорудили у нее на голове.

— Думаю, мне лучше распустить волосы, — сказала Эйла, начиная снимать гребешки, булавки и завязки. — Джондалару нравится, когда они распущены. — Удалив все эти безделушки, она взяла гребень и провела им по своим длинным, только что вымытым, русым волосам, и они упругими волнами рассыпались по ее плечам.

Надев на шею свой амулет — она не любила расставаться с ним, хотя обычно под одеждой он был незаметен окружающим, — Эйла вновь взглянула в отражательную доску. Возможно, когда-нибудь она узнает, как лучше причесывать волосы, но пока пусть уж они лучше останутся распущенными. Она мельком глянула на Уилопу и подумала, почему же эта женщина не заметила, как нелепо уложила ее волосы.

Приглядевшись к отражающемуся мешочку амулета, она попыталась понять, как воспримут его окружающие. В этом мешочке хранились ее реликвии, и он успел сильно износиться и потемнеть от пота. В общем-то, изначально этот красиво отделанный мешочек предназначался для хранения швейного набора. От белых перышек, вшитых в круглое донце, остались лишь потемневшие стерженьки, но еще сохранился узор из бусинок, выточенных из бивня мамонта, и сейчас он скрашивал этот простой наряд. Она решила оставить амулет на виду.

Ей вспомнилось, как ее подруга Диги убедила использовать его для амулета, заметив, какой потрепанный и грязный мешочек висел на шее Эйлы. Теперь и этот уже постарел и выносился. Она подумала, что надо будет вскоре заменить его на новый, но со старым она все равно не расстанется. С ним связано слишком много воспоминаний.

Снаружи, через стены жилища, до нее доносились звуки оживленной деятельности, и в общем-то Эйле уже надоело наблюдать за тем, как продолжают наряжаться эти женщины, то и дело добавляя какие-то мелочи к своим украшениям, подправляя что-то на лицах или в прическах друг друга, хотя она уже не замечала в них ни малейших изменений. Наконец она услышала, как кто-то постучал в жесткую, обтянутую сыромятной кожей панель рядом с входом в это жилое строение.

— Все ждут Эйлу, — сказал девичий голос. Похоже, это была Фолара.

— Она скоро выйдет, — ответила Марона. — Ты уверена, Эйла, что не хочешь слегка подкраситься? Все-таки торжество устраивается в твою честь…

— Да. Я уверена.

— Ну раз уж все так ждут тебя, то ты можешь выйти к ним. А мы вскоре присоединимся к вам, — предложила Марона. — Нам еще нужно кое-что подправить.

— Да, пожалуй, я пойду, — сказала Эйла, обрадовавшись представившейся возможности. Ей показалось, что она уже давно понапрасну теряет время. — Спасибо вам за подарки. Этот наряд действительно очень удобен, — спохватившись, поблагодарила она и вышла из дома, захватив свои поношенные короткие летние штаны и тунику.

Под скальным навесом уже никого не было; Фолара убежала, не дождавшись ее. Быстро дойдя до жилища Мартоны, Эйла закинула внутрь свою старую одежду и поспешила к людям, собравшимся на открытой террасе перед пещерой, свод которой защищал от непогоды их жилища.

Когда она вышла на залитую вечерним солнцем террасу, стоявшие поблизости люди, заметив ее, удивленно ахнули и прервали разговор. Потом еще несколько человек, разглядывая ее во все глаза, толкали локтями своих соседей, чтобы те тоже посмотрели. Эйла замедлила шаги и остановилась, в свою очередь, разглядывая смотревших на нее людей. Вскоре смолкли все разговоры. И вдруг тишину нарушил чей-то сдавленный смех. Следом засмеялась еще пара человек. И вскоре хохотала уже вся Пещера.

Почему они так развеселились? Они смеются над ней? Что же случилось? Она смущенно покраснела. Неужели она совершила какую-то ужасную ошибку? Она растерянно оглянулась, не зная, где лучше спрятаться от такого приема.

Тут она увидела, что к ней быстро приближается Джондалар, его лицо было очень сердитым. Мартона тоже спешила к ней с другой стороны.

— Джондалар! — воскликнула Эйла, когда он подошел. — Почему все смеются надо мной? Что случилось? Я что-то не так сделала? — Сама того не сознавая, она перешла на язык Мамутои.

— Ты надела зимнее нижнее белье, предназначенное для мальчиков. А таким поясом обычно обвязываются юноши, достигшие половой зрелости, во время ритуалов инициации, — на том же языке объяснил ей Джондалар. Он был в ярости из-за этой грубой шутки, выставившей Эйлу на посмешище в день ее знакомства с его племенем.

— Где ты взяла эту одежду? — спросила подошедшая Мартона.

— Марона, — ответил за нее Джондалар. — Когда мы были у Реки, она пришла и сказала Эйле, что хочет помочь ей одеться к вечернему празднику. Мне следовало догадаться, что она замыслила мне в отместку что-то недоброе.

Обернувшись, все они посмотрели в сторону тенистого навеса на жилище брата Мароны. Прямо на границе света и тени стояли четыре женщины. Они держались за бока и едва не падали друг на друга от смеха; они так хохотали над тем, как ловко провели чужеземку, нарядив ее в совершенно неприличное мальчиковое белье, что по щекам их текли черно-красные слезы, разрушая рисунки на тщательно раскрашенных лицах. Эйла поняла, что они получили огромное удовольствие от ее неловкости и смущения.

Она смотрела на этих женщин, чувствуя, как ее охватывает гнев. Значит, вот какой подарок им хотелось подарить ей? Порадовать ее?! Они хотели, чтобы люди посмеялись над ней? Тут она поняла, что все предложенные ей наряды женщины не носят. Сейчас ей стало очевидно, что все они были мужскими. Но их задумка касалась не только одежды, осознала она. Наверное, они также специально сделали ей ту уродливую прическу? Чтобы все опять же посмеялись над ней! Да еще, наверное, хотели разукрасить ее лицо, чтобы сделать ее вид совсем уж смехотворным?

Эйла всегда радовалась возможности посмеяться. Когда она жила в Клане, то была единственной, кто смеялся от радости, пока не родила сына. Когда люди Клана делали гримасу, похожую на улыбку, это не было признаком веселья или радости. Это было выражением тревоги или страха или обозначало угрозу возможного нападения. Ее сын был единственным ребенком, который улыбался и смеялся, как она, и хотя у ее соплеменников это вызывало беспокойство, ей нравился счастливый смех Дарка.

Живя одна в долине, она весело смеялась, глядя на забавные детские игры Уинни и Малыша. Готовность Джондалара улыбаться и изредка безудержно хохотать дала ей понять, что она встретила людей своего вида, и добавила ему обаяния. Именно добродушная улыбка Талута и его безудержный хохот уменьшили ее страх перед встречей с незнакомым миром и побудили зайти на Львиное стойбище, когда они впервые встретили Мамутои. Во время странствий она встречалась с множеством людей и часто смеялась вместе с ними, но до сих пор никто так не смеялся над ней. Она даже не представляла, что смех можно использовать во вред. Впервые смех доставил ей не радость, а боль.