Стыд и злость. Только стыд и злость властвовали теперь в душе охотника. Мертвячка не помнила своего прошлого и не могла укорить младшего братика в трусости, но сделай она это, стало бы легче. Можно было бы попробовать оправдаться. Попросить прощения. А так приходилось до рези в глазах смотреть на полуразложившееся тело и не сметь отвести взгляд, потому что в глубине души неистово хотелось, чтобы мутная белизна невидящего мертвого взора вдруг дрогнула и… узнала.

Посреди ночной темноты сверкнул огонек, и Марк вздрогнул, осматриваясь вокруг. Надо же, ноги все-таки принесли его в поместье. Зачем? Потому что утром караван бедняг снова отправится на болота и его нужно сопровождать? Или потому, что нежити нужна еда?

Можно было бы поискать на окраинах окрестных селений какого-нибудь очередного припозднившегося выпивоху, но напуганные той, первой смертью, местные жители вряд ли выходят теперь по ночам из своих домов. Вот когда пройдет несколько дней, а то и месяц, страхи забудутся, но у охотника не было в распоряжении времени. Ни одного лишнего часа.

Сестре все время будут нужны новые и новые жертвы, значит, чем дольше медлить, тем больше шансов появится угодить под булаву инквизитора. Пока-то он ничего не подозревает о готовящемся воскрешении, думает, что Марк просто обыскивает окрестности в поисках кольца, но если узнает… Казни охотник не боялся. Боялся умереть, не вымолив прощения у той, кого обрек на вечные муки.

Да, все, что ему нужно, это прощение. И получить его может помочь только одна вещь на свете. То окаянное кольцо. Надев его, сестра сможет принимать любой облик, стало быть, сможет жить среди людей, избирая себе жертву по желанию, а не питаясь объедками. И возможно, когда перерождение все же завершится, она сможет справиться с голодом.

Она будет жить, как сама того захочет, и ей ничто не будет угрожать. То, что избавить сестру от мучений можно второй, окончательной смертью, Марк даже не вспоминал, потому что понимал: рука не поднимется. Один раз он уже подписал смертный приговор родным людям, хватит! Ошибка прошлого не принесла счастья, так стоит ли ее повторять?

Чахлая трава под ногами захрустела обломками камней, уже различимыми в постепенно сереющей темноте, и охотник растерянно поднял взгляд. Небо на востоке начинало светлеть, еще какой-то час — начнется побудка, а он так и не нашел то, за чем отправляла его сестра…

Осторожные шаги прозвучали в предрассветной тишине, как гром небесный, и Марк обернулся, оказавшись лицом к лицу с той женщиной, что спрашивала, в каком углу ему приготовить постель. В сумеречном свете не было заметно ни бледности кожи, язвочки казались родинками, а тусклые глаза — глубокими и таинственными озерами, из которых на охотника смотрело… желание.

— Не спится? — спросила работница.

Марк сглотнул слюну, и женщина тут же нашла подходящее объяснение движению кадыка, игриво наклоняя голову.

— Бродите тут, один-одинешенек, небось продрогли до костей?

В памяти охотника всплыли кости, на которых еще удерживалась сильно поредевшая плоть сестры, и слюну пришлось сглотнуть снова, еще судорожнее.

— А вокруг так много теплых местечек… — Работница подошла вплотную к Марку и коснулась его бедра своим.

— У тебя нет мужчины? — хрипло спросил охотник.

— Не нашла еще своего, — улыбнулась женщина, как ей наверняка казалось, призывно.

— Отчего же так? Ты бабенка видная. Может, здоровья в тебе мало, вот никто и не берет?

— А ты проверь. — Она заглянула охотнику прямо в глаза и облизнула губы, в сумерках казавшиеся почти синими.

— Так здорова или нет?

— Пойдем, сам увидишь.

— Пойдем, — согласился Марк и обнял женщину за талию, привлекая к себе. — Только подальше отсюда.

— Боишься, что кто-то увидит? — усмехнулась работница. — Пусть их смотрят. Пусть сами слюнки глотают.

— Нет мне никакого дела до них. И им до меня быть не должно.

— Скромник… — насмешливо протянула женщина, но из объятий вырываться не стала, напротив, еще плотнее прильнула к охотнику. — Вот ведь точно, почти заледенел. Надо тебя согреть, да поскорее!

— Да, поспешим. — Марк еще раз посмотрел на полоску светлеющего неба и шагом настолько быстрым, насколько могла поспевать работница, направился в лес.

* * *

Сола не могла поверить своему счастью. Самый завидный мужчина все-таки не устоял перед ее чарами! Теперь оставалась лишь малая малость, в успешном исполнении которой женщина нисколечко не сомневалась, благо опыт имелся. Правда, их было уже много таких, обещавших золотые горы и сбежавших при первом удобном случае. Да взять хотя бы Теда! Тоже говорил, что любит, хвостиком повсюду ходил, а потом вдруг раз и пропал. Да еще и хозяина, видно, с товаром обнес, потому что сквайр в тот день совсем смурной в поместье вернулся. Этот тоже сбежать может, как только свое получит…

А и пусть бежит, решила для себя Сола. Свои-то мужики, работные, как только на болота приходят, совсем силу теряют, это только женщины все больше и больше там распаляются. А в село соседнее ходить толку нет: селяне норовят себя крестом осенить да отойти в сторонку с твоей дороги. Боятся. А может, и брезгуют. Хорошо хоть, этот не побрезговал.

Тропинка все дальше и дальше углублялась в лес, но Сола чувствовала себя как за каменной стеной в мужских объятиях, и ее ничуть не смущало, что хватка пальцев была уж слишком твердой. Так и должно быть, убеждала себя женщина. Он что в руках по большей части держит? Мечи. Железные. А чтобы с ними справляться, силы много надо. Силы и сноровки.

Сладко вздохнув, Сола чуть не сбилась с шага, но Марк обнимал свою спутницу крепко и удержал от неминуемого падения на торчащие из тропы сосновые корни. Заботливый, убедилась женщина. Вот только зачем в такую даль было заходить? Уж больше мили прошагали, а нужно было всего лишь за ограду отойти, и никто бы не нашел.

— А вернуться-то успеем до побудки? — спросила Сола, начиная тревожиться. Сквайр, конечно, не убьет своих загулявших работников, только скривится да, может, пошутит, но зачем его лишний раз-то злить? А то еще жалованье урежет. Скажет, мол, раз захотели отдохнуть, вот и отдыхайте, только без денег.

— Успеем, — спокойно ответил Марк, поворачивая с тропы на неприметную полянку, усыпанную сухой хвоей.

— Ох, и колко лежать будет! — подмигнула Сола.

— А зачем ложиться? — Мужчина потянул ее за собой и вдавил спиной в ствол молодой, но уже крепкой сосенки.

«А и правда, зачем ложиться, — подумала женщина. — Стоя-то иногда и сподручнее выходит».

Она хотела обнять плечи любовника, чтобы было за что держаться, но Марк решительно скинул женские ладони и мягким, но не признающим отказа движением, прижал руки работницы к телу.

«Неужто целоваться вздумал? Что ж, можно и поцеловаться», — решила Сола, но мгновением спустя почувствовала, как в заведенные за ствол дерева запястья впивается веревка.