и грязно, рассказывает историю своей жизни. Вы узнаете, что он работает по 12–14 часов в день, а сейчас сезонный перерыв. Обычно в такие дни жена приносила в дом хоть какие-то копейки, но вот и она слегла с болезнью. Вы видите, что ей надо прописать хорошую пищу, побольше гулять, меньше трудиться, но не можете этого сказать, потому что это будет насмешкой над ними. За ширмой умирает от кашля бабушка, в соседней комнате дети с температурой. Что посоветовать больным? Хорошее питание, отдых и подышать свежим воздухом? Может, съездить в пансионат?

Днем позже вы встречаете коллегу. Он навестил больную в зажиточном доме, посоветовал девушке съездить за границу, делать по утрам легкую гимнастику и воздержаться от некоторой пищи. Такой к беднякам вообще не ходит, пусть там умирают, они же все равно не могут заплатить. После таких ситуаций вы либо станете черствым карьеристом, либо задумаетесь о необходимости серьезных изменений.

Корень несчастий той семьи и других, подобных ей, – не личные неудачи, а централизация, к которой привел исторический переход от средневековых общин к современным государствам. В XVI веке три «всадника апокалипсиса» – вождь, судья и священник – смогли забрать функции, ранее осуществляемые союзами (цехами, гильдиями, сельскими общинами). Прежде члены цехов и гильдий создавали общий бюджет, средства которого шли на социальные нужды: помощь больным, детям и сиротам, погребение. Когда интересы членов разных союзов сталкивались, им приходилось находить компромисс, так как они были заинтересованы друг в друге, или обращаться ко всему городу. Цены во внутренней торговле устанавливались по соглашению. Постепенное складывание национальных государств привело к тому, что право, судебные процедуры, внешняя торговля, наказание, религия оказались сконцентрированными в могущественных руках государства, а богатство и собственность – в частных руках немногих.

Государство по своей природе не может сосуществовать с союзами, так как является выражением вертикальной системы управления. Нужно сделать радикальный выбор: либо государство, либо ассоциация равных. Сохранить государство как форму организации общественной жизни для Петра Кропоткина значило бы только усугубить агонию.

А что по поводу нравственности? Может быть, складывание государства укрепило общественную мораль? Напротив. У подданных есть масса обязанностей перед государством, а вот никаких обязанностей перед ближним – нет. Если на улице будет умирать прохожий или бездомный, кто-то может помочь, но люди не чувствуют себя обязанными помогать. Для этого есть государство со всеми соответствующими службами и полицией. Централизация делает людей пассивными и гасит естественное нравственное чувство взаимопомощи.

Последним аргументом в поддержке государства как формы организации общественной жизни обычно является гоббсовское[103] «человек человеку волк» – государство как опора морали. В таком случае безгосударственная жизнь была бы невозможна. Кропоткин пытается доказать, что естественное нравственное чувство существует, что нравственность является врожденной. Человеческая мораль ничем не отличается от «понятий» о добре и зле у животных. Например, у стадных животных выработался общественный инстинкт, который помогает видам совместно выживать в агрессивной окружающей среде. Также животные стараются не делать зла, которое не хотели бы получить взамен, своим сородичам по виду. Например, пчелы совместно работают на благо своего улья, то есть всего коллектива. В человеческом виде еще до всякого государства складывается нравственность, основанная на общности, справедливости и самопожертвовании. Человек существовал тысячелетия, прежде чем образовались государства.

Государство порождает порядок с помощью законов. Кропоткин не забывает и о них: уверенно заявляет, что все законы, конституции есть не более чем бумажки. С давних пор тянется традиция, закрепляющая в законе неравенство и другие архаические правила. Бедный человек, что бы ни говорили политики, так и остается рабом. Сегодня законы одни, завтра – другие. Власти в любой день могут отменить их или переписать. Пока народ не научится защищать сам себя, никакой закон его не защитит.

Закон исчезнет, подобно завещанию короля Роберта Баратеона в «Игре престолов», которое королева Серсея порвала у всех на глазах. У людей существуют права лишь потому, что власть боится вооруженного восстания. Каждый народ кровью брал эти права в свои руки. Английские рабочие более пятидесяти лет добивались права на стачки. Они даже угрожали взорвать мост, если по нему поедет поезд со штрейкбрехерами[104]. В ответ с ними обходились жестоко, вешали и бросали в тюрьмы, но теперь с рабочими приходится считаться. Если Россия хочет получить такие же свободы, то их нужно взять силой, а не ждать в виде подарка.

Брать силой – не значит применять террор и насиловать господствующий класс. Кропоткин проводит исторические параллели: революционный террор в период Французской революции привел к диктатуре Наполеона Бонапарта, в случае России он так же приведет к новому властному кулаку. Насилия не избежать, но революционеры должны провести большую созидательную работу, – было бы странно строить самоорганизующееся общество сверху без предварительной просветительской работы в народе.

Людям пора начать самоорганизоваться в коммунистические общества, чтобы обеспечить каждому человеку все необходимое для жизни. Коммунизм строится снизу, с тысяч минимальных точек, которые соприкасаются и пересекаются, решая свои насущные вопросы: дом, улица, несколько домов или район, город. Он войдет в силу, когда будет создана разветвленная сеть разных сообществ, которые удовлетворяют разные потребности. Сообщества будут становиться международными, подобно современным сообществам ученых.

Часть 8. Анархо-коммунистическая утопия Кропоткина

Слово «анархия» в повседневной жизни употребляется в значении «беспорядок» или «беспредел». Как вы понимаете, когда дело касается общественного устройства, анархия не может означать дезорганизацию. Анархия – это форма организации общественной жизни без государства, то есть без властных отношений. Конечно, диктатуру можно установить и при коммунизме, как это было в средневековых монастырях, в которых монахи были подчинены одному человеку, хотя и жили без частной собственности и денег. Коммунизм обеспечит хорошую жизнь, если в основе будут свобода и анархия, а не принцип начальства. Жители могут установить свободные артели, где каждый будет чувствовать свою независимость и защищать свободу остальных через участие в жизни союза. Общество и личность выиграют совместно, если удастся сделать необходимость волеизъявления экономическим, политическим и нравственным идеалом.

Коммунизм в версии Кропоткина представляет собой сеть коммун-союзов. Коммуна – союз равных, в ней нет правящих и подчиненных. Каждый будет членом нескольких союзов: один союз для рабочих задач, другой – для развлечений, и так далее, разные союзы удовлетворяют разные потребности, включая наслаждения и обучение. Удовлетворить все потребности можно, только если коммуны объединятся, создав федерацию.

Кропоткин находит всюду ростки коммунизма. Даже буржуа, то есть капиталисты или предприниматели, оценили коммунистические начала и внедрили некоторые элементы в свои бизнес-модели. Например, вы решили отправиться в плавание на пароходе или поселиться в швейцарском пансионате. За фиксированную