— Доктор Грейвс рассказал мне, что именно ты был тем человеком, кто обнаружил все это, — приступил он.

Том состроил сконфуженную гримасу.

— Это получилось случайно, — застенчиво сказал он. — Я был…

— На кладбище, но что ты там делал? — перебил его Могенс.

Том непонимающе сдвинул брови:

— Делал?

— Это же кладбище, — напомнил ему Могенс. — Грейвс сказал, что ты вскрыл склеп. Зачем?

— Не за тем, о чем вы, может, подумали, — ответил Том. — Я тогда еще работал у геологов.

— У «кротов»?

Том упрямо сжал губы:

— Они давали хорошие деньги за простую работу. Я ничего худого не делал.

— Этого никто и не говорит, — быстро сказал Могенс. Истеричная нотка в голосе Тома не осталась им незамеченной. Следовало не забывать, с кем он говорит. Подчас удивительная манера Тома рассуждать вводила в заблуждение, и все-таки перед ним сидел простой деревенский парнишка. А простые люди часто реагируют слишком непосредственно, когда им кажется, что на них нападают. — Просто я был удивлен. И сегодняшняя ссора… — Могенс качнул головой в сторону двери, — утром приходил один из геологов, да?

Том кивнул. Его лицо вытянулось и застыло.

— Это был не первый спор доктора с ними, — против воли выдавил он из себя.

— И в чем там было дело?

— В том же, в чем и всегда, — Том пожал плечами. — Доктор Грейвс не говорит со мной об этом, но я иногда кое-что слышу. — Он снова приподнял плечи, словно то, что он тут наговаривал, никоим образом не соответствовало действительности. — Они злятся, что мы здесь. Считают, что раскопки доктора мешают их работе.

— Работе геологической партии?

Следующее пожатие плечами:

— Я в этом ничего не понимаю. Знаю только, что прежде они часто работали здесь. А с тех пор как доктор купил эту землю, он сюда больше никого не пускает.

— Грейвс весь этот участок купил?! — потрясенно переспросил Могенс.

Том кивнул:

— Уж с год назад. Сразу после того, как посмотрел на то, что я нашел. Его тогда все посчитали сумасшедшим. — Он мимоходом ухмыльнулся. — Земля-то совсем ни на что не годная. Одно болото, которое все время растет, да старое кладбище, которое мало-помалу уходит в трясину. Кому придет в голову здесь что-то начинать?

Нечто в этой информации возбудило внимание Могенса, но в первый момент он и сам не мог бы сказать, что. Он поглубже загнал эту мысль, однако решил на досуге как следует обдумать ответ Тома.

— А ты что делал у геологов?

— Ничего особенного, — Том то ли в пятый, то ли в шестой раз пожал плечами. — Я и тогда не понимал, за что они платят такие деньги. Я должен был наблюдать и сообщать, как быстро могилы погружаются в землю. — Он снова не знал, что делать с руками, а глаза его бегали, Словно не зная, на чем остановиться.

— Для геологов это, несомненно, представляет интерес, — Могенс покачал головой. — Хотя я тут не все понимаю. Кто сооружает кладбище посреди болота? — Ему вспомнились слова Мерсера: «Земля здесь как одна большая губка».

— Так не всегда было, — ответил Том. — Болото растет.

— Растет? — недоумевающе переспросил Могенс. Геологом он, конечно, не был, но ему не приходилось слышать, чтобы территория болота росла.

Том утвердительно кивнул:

— Оно расширяется. Даже я еще помню, как было раньше. Детьми мы иногда играли на старом кладбище. В то время болото кончалось на другом конце нашего лагеря. А с тех пор выросло. Некоторые даже поговаривают, что однажды оно проглотит и город, но я в это не верю.

И это, по мнению Могенса, на самом деле было сенсацией, и для «кротов» из геологического лагеря далеко не маленькой. Том рассказывал о вещах, которые вроде бы происходили в далеком прошлом, но ведь ему было семнадцать, а это значило, что не более чем за десятилетие болото продвинулось, захватив поляну и кладбище. И пусть Могенс не специалист в этом вопросе, однако, по его мнению, это было совершенно невозможно. И Грейвс еще удивляется, что геологи пробиваются сюда, чтобы проводить изыскания!

— Благодарю, Том, — обратился он к юноше. — Ты мне действительно очень помог. И не беспокойся, — добавил он, заметив озабоченные искорки в глазах Тома, — доктор Грейвс не узнает о нашей маленькой тайне.

— Спасибо, — сказал Том. — Я…

Он оборвал себя на полуслове, еще раз сколь облегченно, столь и недоверчиво глянул в глаза Могенсу и буквально бросился вон.

Могенс посмотрел ему вслед со смешанным чувством облегчения и замешательства. Разговор с Томом оставил в нем странное ощущение. У него не было причин не доверять Тому. Все, что тот говорил, звучало разумно и убедительно. И что еще важнее: Могенс чувствовал, что Том говорил правду.

Почему же он все еще не доверяет ему?

Могенс сам ответил на собственный вопрос: потому что он не доверяет больше никому. Ни Тому, ни Грейвсу, и меньше всего себе самому.

Он рывком поднялся на ноги. Никому не будет пользы, если он и дальше станет предаваться сомнениям и упрекам в свой адрес. Могенс напомнил себе, что он — ученый, то есть человек, который обучен судить по фактам, а не по накалу страстей. «Смотреть в суть вещей», как говаривал его научный руководитель в Гарварде.

Могенс чуть было не расхохотался вслух, когда до его сознания дошло, о чем он только что размышлял. Единственной причиной, по которой он находился сейчас здесь, был ураган чувств, обрушившийся на него с приездом Грейвса в Томпсон. И что же, как не чувства, привело его к решению принять непристойное предложение Грейвса остаться здесь и даже помогать ему в разгадке ужасающей тайны подземного храма, вместо того чтобы сделать то, что он должен был сделать, а именно: бежать отсюда так быстро и так далеко, как только будет в его силах.

Лишь для того, чтобы чем-то занять руки, Могенс начал убирать со стола, на котором все еще стоял завтрак, приготовленный Томом. Могенс не прикоснулся к нему, за исключением крепкого кофе, но взгляд на давно остывшую и засохшую пищу — яичница, грудинка и намазанные маслом тосты — напомнил ему, что он со вчерашнего вечера еще ничего не ел. Между тем уже был полдень. В желудке у него заурчало. Еда не выглядела так, чтобы ее хотелось взять в рот, но в кофейнике были еще остатки кофе. Он тоже давно остыл, но Могенс всегда предпочитал холодный кофе горячему. Он схватился было за сплющенную кружку, но вовремя вспомнил, что это Грейвс был тем, кто не только смял кружку, но и пил из нее. Могенс скорее умер бы от жажды, чем прикоснулся к ней губами.

Он сморщился от отвращения. Однако на какой-то момент он застыл в неуверенности, та ли это была посудина, из которой пил Грейвс. Она еще утром превратилась в мятую железяку, и на ее дне еще оставался глоток кофе — однако теперь она скорее напоминала то, что находят в лесу после долгой зимы. Эмаль потрескалась и осыпалась, а металл под ней был изъеден ржавчиной. Когда Могенс коснулся ее неосторожным движением, ручка чуть не отвалилась, а остатки кофе на дне масляно блеснули, на его поверхности плавали маленькие зеленые комочки, а над ними образовалась отвратительная пленка, вызвавшая в воображении Могенса картину гнилостных останков, которые когда-то были живностью, а сейчас превратились в другую вредоносную форму жизни.