вообще, для индуизма Веды всего лишь играют роль «свадебного генерала» и не более того. В-третьих, с помощью совершения ведийских ритуалов индуизм как самая древняя религия противопоставляется другим религиям (особенно – исламу), являясь в руках политиков инструментом для пропаганды. В-четвертых, убийство животных – отвратительно, и этого ни в коем случае нельзя допускать и ничем нельзя оправдать.

Защитники старины приводят свои аргументы, выступая не только за совершение ведийских ритуалов и доказывая их полезность, но и отстаивая право на использование в ритуалах настоящих животных. Целью жертвоприношения является достижение Небес, а без настоящих животных эта цель не может быть достигнута (это как если бы с помощью мастурбации зачинать детей) (Маламуд, 1993: 82). По сути, проведение ритуала без настоящей жертвы лишает этот ритуал всякого смысла. Но факт остается фактом: несмотря на высокий статус Вед в индуизме, ведийская ритуалистика ушла в прошлое[102], а ее актуальность поддерживается искусственно. В Индии ведийские ритуалы – давно уже большая редкость. Причем не только жертвоприношение животных (nirūḍha-paśubandha), но и жертвоприношение сомы (составной частью которого является жертвоприношение животных), во время которого, кстати, сома тоже замещается – лианой (somalata) (Корнеева, 2016: 47).

Таким образом, хотя в современной храмовой ритуалистике широко используются ведийские мантры и гимны, совершается хома, а в архитектуре индуистского храма прослеживается некоторое сходство с ведийской ягашалой (местом для жертвоприношений), тем не менее, ведийская ритуалистика к настоящему времени практически угасла. В связи с этим хотелось бы обратить внимание на два важных момента. Во-первых, ведийские ритуалы, которые совершаются в последнее время, в основном являются реконструкцией. И, во-вторых, они претерпели влияние индуизма, поскольку возродились именно из его лона. К примеру, место проведения ритуала украшается изображениями индуистских божеств (и даже святых), с ними отождествляется сома, в их честь совершается пуджа и исполняются бхаджаны, а для описания ведийской традиции используется индуистская терминология. Кроме того, люди, посещающие современные шраута-ритуалы, обычно не имеют представления о ведийской ритуалистике, поэтому воспринимают большой алтарь, сделанный в форме птицы, в качестве воплощения божества и объекта поклонения (Корнеева, 2018: 39–40).

Ш. Маламуд, наблюдавший в 1990 году кундурский ритуал, который почти ничем не отличался от панджалского ритуала 1975 года, описанного Ф. Сталем в его книге (Staal F. Agni. The Vedik Ritual of the Fire Altar. 2 vol. Berkeley, 1983), писал:

«Исполнение этих ведических торжественных обрядов представляло собой чрезвычайное и замечательное событие, в частности потому что ведическая религия весьма отлична от современного индуизма. Индусы обычно не склонны признавать это, тем более что переход от ведизма к индуизму не отмечен никаким явным разрывом, никакой сознательно проведенной реформой. Ясно, однако, что Веды, оставаясь, безусловно, текстом-откровением (śruti), а также источником индуистской ортодоксии, делались все менее понятными, а к предписываемой ими ритуальной практике добавлялись другие формы культа, которые иногда вытесняли изначальные. Кроме того, еще до начала н. э. пантеон богов значительно меняется – по структуре и содержанию, а в ритуалах на передний план выходят храмы, святилища, устроенные в специально предназначенных для этого местах, паломничество, поклонение изображениям богов. В ведизме ничего подобного нет…»

(Маламуд, 1993: 79).

Но дело, скорее всего, не в том, что Веды становились менее понятными, а в том, что ведийская традиция теряла свою актуальность, ее громоздкая ритуалистика с жертвоприношением животных попросту отмирала.

Несомненно, определенная преемственность между ведизмом и индуизмом существует, но она минимальна, и речь может идти лишь о некоторых ведийских элементах, включенных в индуизм.

Мы дали лишь общее представление о ведийском ритуале, но даже из этого минимума ясно, что между ведизмом и индуизмом лежит огромное расстояние – но ни в коем случае не пропасть, поскольку существует вероятность того, что ведизм все же оказал определенное влияние на формирование храмового ритуала.

Происхождение пуджи

На территории Индийского субконтинента как минимум две тысячи лет тому назад уже существовала ритуальная модель, которая сегодня известна под названием пуджа. В Агамах, где содержится ее подробное описание, она зафиксирована как вполне сложившийся вариант богослужения. Одной из особенностей пуджи является ее бескровный характер. В отличие от ведийской яджни здесь отсутствует жертвоприношение животных. Пуджа наряду с предложением божеству пищи включает подношение различных предметов, субстанций и музыки. Упоминания об этом встречаются в древнетамильской литературе, в произведениях IV–VII веков, например, в Neṭunalvāṭai, Maturaikkāñci, Paripāṭal. Здесь говорится о предложении божеству цветов, огня, пищи, одежды, зонта, танца и пр. Шиваитские и вишнуитские поэты-бхакты тоже описывали процесс поклонения божеству, который включал предложение пищи, воды, цветов, благовоний, ламп, омовения, ароматных притираний, гимнов, танцев, звуков различных видов барабанов и прочих музыкальных инструментов (Orr, 2000: 202). Кроме того, предложение цветов, ароматических веществ, огня, благовоний, еды и напитков в качестве необходимых элементов пуджи зафиксировано и на медных пластинах[103] (Willis, 2009: 110). Известны надписи, относящиеся примерно к середине I тысячелетия нашей эры, где говорится о поклонении Сурье, когда во время пуджи происходило омовение божества, а затем ему предлагали ароматические вещества, цветы, зажженные лампы, инструментальную музыку, пение, танец и жертвование пищи (pūjā—snāpana – gandha – puṣpa – dīpa – vādya – gīta – nṛtya – balicharusātra). Упоминание о подношении божеству цветов, благовоний, зажженных ламп встречается и в «Махабхарате» (Анушасана парва, 98) (Orr, 2000: 203). Согласно Г. Сарасвати, одно из самых ранних описаний пуджи содержится в Viṣṇu Smṛti[104]. Здесь ритуал состоит из призывания и приветствия божества, подношения воды для омовения рук, ног и всего тела, а также для питья, из предложения божеству благовоний, украшений, одежды, цветов, пламени зажженной лампы и др. (Saraswathi, 2000: 15).

Храмовое мурти Гаруды в праздничном облачении

Весьма примечательно, что сведения о такого рода поклонении содержатся не только в текстах, относящихся к индуизму, но и в буддийских. О поклонении Будде с предложением ему цветов, ароматических веществ, благовоний, флагов, одежды, зажженных ламп и музыки говорят ранние буддийские тексты махаяны. Например, одна надпись из Багха (Мадхья Прадеш), которая датируется V–VI веками н. э., среди элементов поклонения Будде называет ароматические субстанции, цветы, благовония, гирлянды и жертвенную пищу (gandha – puṣpa – dhūpa – mālya – balisatra). Об этом же говорит и надпись из Гуджарата, относящаяся к VI веку. Здесь тоже фигурируют ароматические субстанции, благовония, цветы, лампы, а также масло (gandha – dhūpa – puṣpa – dīpa – taila) (Orr, 2000: 203). Судя по названию, имеется в виду именно растительное масло.

Что касается происхождения самого термина pūjā, то