«Любила ли я его, когда у него не было этой щетины? — спрашивала себя Феба. — Любила ли я его вообще когда-нибудь?»

Мысли путались, что она отнесла на счет транквилизаторов, которые ей дали выпить часа два назад. Без них ей вряд ли удалось бы пережить все унижения и допросы без нервно го срыва. Сначала она прошла медицинское освидетельствование (грудь в синяках, лицо распухло, но серьезных травм не обнаружили); потом сам Джед Джилхолли, шеф полиции Эвервилля, интересовался ее отношениями с Джо: кто он та кой и зачем ей понадобился; потом из Силвертона, куда Фебу привезли в больницу, ее доставили обратно в квартиру, где подробно допросили о том, что произошло, где и как имен но. Когда из нее вытряхнули все, что можно, ее снова отвез ли в больницу, где она села возле кровати и замерла, размышляя над загадкой щетины Мортона.

Доктор сказал, что состояние раненого стабильное, но Феба знала то, чего не знал врач. Мортон курил, пил, слишком часто ел мясо и любил яичницу. Он был здоровенным, а не здоровым. Когда он болел гриппом — почти каждую зиму, — он терял силы и лежал не одну неделю. Но сейчас он должен выжить. Она ненавидела Мортона до последнего его волоска, но сейчас он должен выжить.

Около пяти явился Джилхолли и вызвал ее в коридор. Бея его семья (у Джеда было две дочери, девочки-подростки) лечилась у доктора Пауэлла, но если жена и дети не жаловались на здоровье, то у него самого нередко случались расстройства и — если Фебе не изменяла память — уже был первый звонок насчет простаты. Зная эти маленькие тайны, Феба меньше его боялась.

— У меня кое-какие новости, — сказал он. — Про вашего… э-э… приятеля.

Его поймали, подумала она.

— Он уголовник, Феба.

Нет, кажется, еще не поймали.

— Года четыре назад в Кентукки он стрелял в человека и ранил его. Освобожден условно. Если вы знаете, где он… Его не поймали, слава тебе господи.

— Если знаете, лучше скажите сейчас, потому что эта история может кончиться для него плохо.

— Я же рассказала, — ответила она. — Все начал Мортон.

— Мортон вот он, лежит здесь. Он мог умереть, Феба.

— Несчастный случай. Это я проткнула его вилкой, я, а не Джо. Если вам нужно арестовать кого-то, вы должны арестовать меня.

— Я видел, что он сделал с вами, — отозвался шериф, не много смутившись. — Так избить женщину… Значит, вот что мы имеем: побои, травма и… — Он посмотрел Фебе в глаза. — Человек, уже имевший неприятности с законом, человек, представляющий опасность для общества

— Это просто смешно.

— Позвольте мне самому судить о том, что смешно, а что нет, — проговорил Джед. — Я еще раз спрашиваю: известно ли вам, где находится Фликер?

— А я еще раз отвечаю: неизвестно.

Джед кивнул, но она понимала, о чем он подумал.

— Я вам кое-что скажу, Феба Кое-что такое, чего не стал бы говорить, если б не знал вас.

— Да?

— На самом деле все просто. Не знаю, что там у вас было с этим Фликером. Знаю, что Мортон — не самый хороший парень на свете, коли он так вас отделал, и это, — Джед по качал головой, — тоже преступление. Но я не имею права забывать о том, что ваш приятель опасен, и если придется выбирать между ним и моими людьми…

— Он никому не сделает ничего дурного.

— Феба, вот как раз об этом я вам и толкую. Этого я ему не позволю.

Без средств передвижения у Джо был небольшой выбор действий. Можно украсть машину, отъехать в лес, а когда стемнеет, вернуться за Фебой. Можно спрятаться и переждать в городе. Можно подняться в горы.

Он выбрал последнее. Угон машины — новое преступление, а город слишком маленький и слишком белый, чтобы чернокожий мог незаметно появиться на улице. Он поднимется в горы, решил Джо. Там его никому не придет в голову искать.

Покидая квартиру, он взял с собой только самое необходимое: еду, куртку, чтобы не замерзнуть ночью, и — что в его состоянии самое важное — аптечку. Перед уходом он мель ком осмотрел свои раны и понял, что кровью не истечет. Однако боль была страшная, и он с трудом добрался до ручья, где пришлось сделать привал. Никто, кроме рыб, не видел, как он сполз к воде и принялся осторожно обмывать покрытый синяками и запекшейся кровью живот. Процедура была долгая и невыносимая. Он едва удерживался от крика, когда ледяная вода касалась его истерзанного тела, и не раз делал перерыв, пережидая боль. В конце концов он не выдержал, достал из аптечки единственную оставшуюся пачку перкодана — последнюю из десяти, что ему назначил врач, когда у него была серьезная травма, — и проглотил две таблетки. От этого лекарства Джо приходил в состояние блаженного ступора, какое сейчас ему явно не пойдет на пользу. Но без обезболивания он не мог дальше и шагу шагнуть.

Как был, в спущенных до земли штанах и трусах, заскорузлых от запекшейся крови, Джо сел возле воды, ожидая, пока подействует лекарство. Дневная жара спала, но солнце еще не зашло и, пробиваясь сквозь папоротники, золотило быстрые волны. Он сидел и смотрел на них, пока боль не притихла. Если это и есть смерть, подумал он, — когда утихает боль, когда блаженно немеет тело, — не так уж она и плоха.

Прошло еще несколько минут, мысли его стали путаться, пальцы потеряли ловкость, и только тогда он продолжил промывать раны. За последние полчаса мошонка раздулась вдвое — местами лиловая, местами ярко-красная. Он осторожно ощупал яички, болевшие даже сквозь медикаментозную одурь: вроде бы все цело. Наверное, он даже сможет иметь детей. Кожа на члене лопнула в трех местах, где приземлился каблук Мортона. Джо промыл его чистой речной водой и густо смазал антисептической мазью.

Один раз во время этой деликатной процедуры его на крыло волной дурноты — не столько от вида ран, сколько при воспоминании о том, как это было, — и ему снова пришлось сделать перерыв. Он стоял и смотрел на воду, пока дурнота не прошла. Он ждал, а мысли его блуждали далеко. Он прожил уже двадцать девять лет (через месяц ему исполнится тридцать), и ему нечего представить миру, кроме своих травм. Если он хочет прожить еще столько же, так дальше продолжаться не может. Его наказали достаточно, хватит на всю жизнь. Он больше не позволит обстоятельствам загонять себя в угол, он сам будет прокладывать свой курс. Он отпустит прошлое, не отрицая и не забывая: спокойно отведет ему положенное место вместе со всей болью и унижением. В конце концов, Джо повезло, не так ли? Его нашла любовь. Любовь в облике женщины, которая сегодня готова была умереть за него. Мало кому так везет. Большинство людей довольствуются компромиссом — любви нет, но кто-то рядом есть, и это лучше, чем ничего. Феба совсем не такая.

Она не первая женщина, полюбившая его, и даже не первая, кому он ответил тем же. Но она стала первой, кого он боялся потерять. Первой, без кого — он точно знал — жизнь опустеет. Первой, кого он не перестанет любить, даже когда утихнет страсть, когда ей уже не захочется раздвигать перед ним колени, да ему это будет и не нужно.