— Ты что… подозреваешь меня… как будто я пыталась скрыть причины истинной смерти Коли, так? Нет, Маша, ты скажи, если ты меня в чем-то подозреваешь, то уж ты скажи, пожалуйста… так? Ты ведь… ты ведь и Николая уже припечатала к позорному столбу, что он, дескать, якшался с этим Козловым, и вообще. Нет, если ты что-то такое думаешь, то скажи об этом прямо, ты ничего не стесняйся. Все свои, что тут стесняться! — добавила она, впустив в свой голос определенно истерические нотки. Но тут же с собой совладала, а я поспешила перебить ее, говоря:

— Аня, я ни в чем тебя не обвиняю, ты вот только скажи мне: кто отказался от экспертизы?

— Я.

— Почему?

Почему? Ты спрашиваешь, почему? После того, как кто-то пытался украсть тело моего мужа из морга, после того, как в этом «Суффиксе» была кровавая бойня, в которой ты приняла активное участие?.. После того, как охрана не могла поймать того вора, а только полоснули ему скальпелем по ноге, и всего-то делов! Я забрала Колю домой, а потом похоронила. Не нужно мне никакой экспертизы, и у меня в Киеве достаточно друзей, чтобы эти врачи отдали мне моего мужа. Никому из посторонних нельзя доверять, никому, иногда я думаю, что даже близким друзьям нельзя доверять, даже себе нельзя доверять!

— Даже себе нельзя доверять, — машинально повторила я. — Аня, а тебе никогда не приходило в голову, отчего такой неподдельный интерес к твоему мужу, нет? К тому же — прости меня уж ради бога, Аня! — но не к живому, а уже к мертвому, к трупу, понимаешь?

— Н-нет.

— Вот и мне не приходило. А недавно пришло. Я подумала, что это очень важно. Я уж не знаю, как это пока что интерпретировать, но, по крайней мере, могу тебе сказать точно: Колю не убили. Он… знаешь, отчего он умер? Странно, что я вообще с первого взгляда не определила. Наверно, эта ссадина на лице смутила, да и вообще — все были заряжены на то, что он умер насильственной смертью. Дело в том, что он умер от удушья. Понимаешь? Я вспомнила его лицо, и это стало так же ясно, как если бы я прочитала экспертизу — ту, которую вы не сделали! — и увидела, что там черным по белому написано: «смерть наступила от асфиксии», то есть от удушья.

Аня поднесла руки к лицу.

— В самом деле… — пробормотала она. — В самом деле, да… верно.

— Да, — сказал Инвер, — возможно, ты права, Мария. А… прости… значит, ты предполагаешь, что его заперли в шкафу, где он задохнулся.

— Быть может, — с сомнением покачала я головой, — быть может.

Аня посмотрела сначала на меня, потом на Инвера и произнесла:

— Вот что… быть может, я была не права, что сразу не сказала… но тогда мне было не до того. Словом, когда мы с тобой тогда увидели Колю… уж не знаю, как это получилось… к моим ногам то ли из его карманов, то ли из его пальцев, то ли еще откуда выпало… вот это. Я не стала говорить, потому что боялась, что отберут… что это окажется какой-либо вещдок… что… словом, я никому не проболталась. Я уже смотрела по каталогу… это оказался… Да вот, посмотрите сами.

И она выложила на стол перстень. По тому, как тускло блеснул металл, как мелькнули блики в камне, который был оправлен в перстень, я поняла, что это — золото, а камень самый что ни на есть драгоценный.

Я не очень хорошо разбираюсь в драгоценностях, но от этой вещицы пахло древностью. Перстень был невелик, я взяла его в руки и поняла, что он налезет мне разве что на мизинец. А ведь у меня далеко не самые крупные руки и совсем не толстые пальцы, даже для молодой женщины.

— Инвер, — сказала Аня, — ты в этом понимаешь, погляди.

Инвер принял от меня перстень, колупнул его ногтем, потом попробовал камень на зуб. Наконец он поднял глаза и проговорил:

— Ну что я могу сказать? Это золото, а камень, если не ошибаюсь, обычный бриллиант. То есть не совсем обычный, а желтый бриллиант. Судя по огранке… в общем, это не совсем современная огранка. Я бы даже сказал — совсем не современная. И вообще, мне приходилось видеть такие перстни. В музее. Это так называемый караимский перстень. Кто такие караимы, я, откровенно говоря, не помню, помню только, что они жили здесь, в Причерноморье и Крыму, начиная то ли с VIII, то ли с IX века. Впрочем, нам за исторической справкой далеко ходить не надо. Вон он, наша справка, лицом об стол спит.

— Ракушкин, что ли? Да что он может сказать в таком состоянии? — усомнилась я.

— Э, нэ говори, — невесело ухмыльнулся Инвер, — наша Наташа Касторова порассказала бы, что он может. В таком состоянии. В том числе и говорить. Э-э, Саша, дорогой, проснись! Оторви ясну головушку от столешницы! Ну же, давай! Нам тут твоя консультация срочно требуется, да.

Ракушкин внял голосу вопиющего, чего я, честно говоря, от него не ожидала. Потому как за ужином он так нагрузился пресловутым «крепляком», то есть самопальным красным крепленым вином, что напрочь утерял способность передвигаться в пространстве. Однако же он проявил сознательность и голову поднял. Седая косичка свесилась на плечо. В глазах, покорных и задымленных опьянением, тускло цедился вопрос: и за каким будили?..

— Саша, ты хорошо разбираешься во всех этих ископаемых штучках, — сказал Инвер, — недаром, прежде чем в троллейбусники пошел, стал кандидатом наук и в музее работал. Давай-ка скажи нам, кто такие караимы? И еще — свое мнение вот по этой штуковине.

— М-м-м…

— Вот по этому перстню.

Ракушкин взял перстень в руки. Тот едва не выпал, но Аня успела подхватить драгоценность и вторично вложила ее в пальцы незадачливого знатока древностей. Тот некоторое время тупо смотрел на перстень, а потом в его глазах блеснул огонек живого интереса. Он взбодрился. Провел ладонью по лицу, как паутину, смахивая сонливость, и покрутил перстень в пальцах.

— А-ат…куда это у вас? — спросил он.

— Вот и мы у тебя спрашиваем: откуда эта штука? — нашелся Инвер. — Откуда, какого века, кому могла принадлежать, сколько стоит на нынешние деньги.

— Сколько стоит на нынешние деньги, — послушно повторил Ракушкин. — Н-ну хорошо. Хороший перстень, редкий. Когда я работал в музее, у нас только один такой и был. Перстень девятого века. Такие перстни носили правители караимов, живших в Тмутаракани. Был такой древний город. Караимы — это иудаистская секта, точнее, не секта, а конфессиональное сообщество… Входили туда евреи и асси-лими… ас-мили… ассимилированные представители других этнических груп-п-п… мммм… Торговали, имели обширные торговые и представительские интересы. В города приглашали на княжение славянских князей. Н-ну… хорошо жили. Тогда все хорошо… жили. Перстень, судя по размеру, принадлежал женщине… богатой женщине. Такой перстень по тем временам мог стоить…

— Ты не по тем, ты лучше скажи, сколько он по нынешним временам может стоить, да, — поправил его Инвер.

— По нынешним? С точки зрения науки он… б-бесце-нен.

— А с точки зрения ювелирного дела? Плюс сюда же — историческая ценность.