Но была ведь еще суббота… И тут уж ничем не прикроешься, не оправдаешься — повелся на нее, как лох, как доверчивый идиот, хотя сам-то всегда считал себя отъявленным циником. Уверен был: это он мог вскружить голову, мог склеить практически любую, мог заставить страдать или позволить быть рядом, вот как Кристинке, а самому при этом оставаться абсолютно безучастным. Секс не в счет — это простая физиология: отстрелялся, и готово. Душу, сердце, мысли мало задевает. Всегда так было. А тут вдруг тронуло и… такой сокрушительный удар по самолюбию. И, что еще страшнее, не только по самолюбию.

И свою самую неприятную тайну разболтал, идиот. Никому никогда не говорил. Никому никогда не доверял и не открывался, а ей — пожалуйста. Впустил, можно сказать, в душу, туда, куда вообще дорога заказана кому бы то ни было.

Вот же дурак! Что он там про нее думал? Какая она настоящая, нежеманная, какая светлая, точно свежего воздуха глоток. Фу, самому от себя противно! А на деле эта Алена в своем амплуа кроткой овечки переплюнула ту же Кристинку, которая хотя бы никого из себя не строит. И, что совсем возмутительно, Алена даже теперь продолжает изображать невинность. Бесит! Аж до зубовного скрежета.

Вот из-за нее, из-за этой чертовой Алены, домой-то идти и не хотелось. И если в воскресенье и понедельник он еще перекантовался у Мансуровых, то во вторник у Рената после школы образовались какие-то сверхсрочные дела.

Домой Максим добирался на такси — не хотел с ней даже ехать в одной машине. Ну а дома… Дома его ждал концерт.

Мать, увидев переломанные пальцы, пришла в неописуемую ажитацию. Квохтала, причитала, заламывала руки — словом, действовала в своей обычной манере. Сто раз спросила, как так получилось. Сто раз ему пришлось соврать, что просто упал.

— Как так упал? — не верила мать.

— Ну вот с этой лестницы и упал, — устало повторял Максим.

— Ты что, пьяный был? — догадалась она.

— В хлам.

— Максим!

А потом пришла Алена, и он сразу же поднялся к себе. Не видеть ее! Даже голоса ее не слышать!

Правда, ужинать все равно пришлось с ней за одним столом. Он бы, может, и не спустился, но голод не тетка. Да и отцу хотелось на нервах поиграть. Столько не виделись… А на нее Максим не смотрел, как будто нет ее. Настроился и почти не замечал.

Однако чуть позже они все равно встретились, столкнулись нос к носу. Максим отправился принять душ и чуть не налетел на нее. Алена какого-то черта топталась прямо у него под дверью. Зачем? Подслушивала? Просто она так явно смутилась и растерялась, когда он появился. Вообще-то он и сам растерялся, но только от неожиданности и лишь на мгновение. На языке уже вертелась грубость, но потом он решил, что равнодушие, пусть и показное, все же лучше, и просто прошел мимо. То есть хотел пройти — эта ненормальная зачем-то окликнула его. Он аж опешил от такой запредельной наглости. И конечно, послал в итоге — сама же напросилась. Правда, ее слова Максима зацепили. Что значит — они ее поймали? Кто они? Где поймали? Поэтому сразу после душа написал Ренату:

Может, и правда ничего такого, но в душе засело смутное беспокойство. Еще и спор этот идиотский. Как подумает про него — так сразу тошно, даже гадливо. А думается об этом почти постоянно. Почему он не отговорил Рената сразу? Ведь чувствовал — добром вся эта затея не кончится. Вот в прошлом году два пацана из одиннадцатого поспорили на новенькую — кто первым ее уломает. Потом ей в школе проходу не давали, изводили. Она едва ли неделю продержалась после злополучного дня икс и выбыла.

Тогда тот случай Максима мало волновал. Перетерли с пацанами новость, посмеялись и забыли. А тут все не так. Сам по себе спор с каждой минутой казался все более чудовищной низостью. И главное, от мысли, что у кого-то из них двоих это дело вдруг выгорит, в груди пекло нестерпимо. И неважно, как она с ним поступила. Какая бы она ни была, пусть подлая, глупая, корыстная, пусть приспособленка и притворщица… Но стоило лишь подумать, просто предположить, что она будет с кем-то из этих двоих… Его буквально разрывало.

В голове неотвязно стучало: что делать? Что, черт возьми, делать?! Как все это прекратить так, чтоб не подставить Рената?

Мансуров говорит, назад уже не отыграть. Уперся и ни в какую. Для него пацанское слово — нерушимый закон, а пацанский авторитет — смысл всей жизни. Ну и для Максима, как бы он ни злился сейчас на него, дружба тоже не пустой звук.

* * *

Утром за Максимом заехал Ренат, так они договорились накануне. Попросили водителя высадить их, не доезжая квартал до школы: хотели спокойно поговорить наедине, а то ведь там не дадут.

— Ну так что случилось вчера? Кто там ее поймал и что сделал? — без всякой вводной спросил Максим.

Ренат помялся, затем ответил:

— Короче, Макс, ситуация такая: наши ее подловили вчера после уроков и затащили в сортир. Да не смотри так, ничего ей не сделали. Просто припугнули слегка. И вообще, это было не по-настоящему. Розыгрыш. Ну и я туда пришел почти сразу и типа спас ее. Вот и все.

— Ну я же просил, чтоб ее не трогали! — вскипел Максим. — И ты еще вчера: «У меня дело срочное, ты, Макс, езжай без меня». Вот такое, значит, дело?

— А как я, по-твоему, должен с ней сблизиться после всего? Или ты хочешь, чтоб я этому уроду ботинки лизал?

— А я тебе говорил — не ввязывайся.

— Ну да… Я, честно-то говоря, сам очкую. Тогда, видать, в запале был, еще и дунул — плохо соображал. А сейчас как представлю… В общем, если вдруг что, лучше сразу документы из школы заберу и свалю куда подальше. Ладно, — тяжко вздохнул Ренат, — теперь-то уже что? Как вышло — так и вышло. И потом, я тебе отвечаю, никто ей ничего плохого не сделал. Ну почти…

— Что значит «почти»? — нахмурился Максим.

— Крис вроде как ударила ее в живот, — промямлил виновато Ренат.

— Ну зашибись розыгрыш!

— Но тут уж вопросы не ко мне, — заявил Мансуров. — Ее об этом никто не просил. Сама инициативу проявила. И вообще, это твоя подруга, с нее и спрашивай.

— Ну ты же эту фигню затеял, спаситель хренов! — злился Максим.

— А что мне оставалось делать? Как к ней подкатывать? Знаешь, что придумал этот козел Шилов? На перемене подрезал у нее кошелек из сумки, Дианка видела. А в столовке расплатился за нее, типа выручил и она теперь ему обязана. Так что и мне пришлось… изобретать. Да и вообще, Макс, это же классика жанра — подставная топота и…