трое вели бурные обсуждения. Спать, кажется, никто и не планировал. Наконец, все разошлись. На улице смеркалось, все эти крики были спрятаны за стены, а в городе было спокойно. Градов поздно ночью приехал в свой дворец, который он скромно называл дачей. Помещений в дачном домике было около тысячи, впрочем, их никто и не считал. Двести сорок балконов и целая армия колонн и карриатид украшали фасады.

Сквозь роскошные сады к дому стекалась на шабаш свита. Были тут лишь самые значимые, достойные члены общества: заместитель президента, генералы, советники, министр национальной безопасности и министр правды.

Градов рвал и метал. Шли бурные обсуждения, которым не было конца. Чиновникам было дано распоряжение немедленно начать чистки в органах, устроить допросы, обнаружить и задержать оппозицию, запустить пиар-программу в СМИ, а главное — подготовить войска к наступлению и рейдам по лесам. Придворные дрожали и внемли покорно всем словам президента, зная, что у того требование по отношению к ним простое: «Уважение и преданность, преданность и уважение».


Сова на дереве ухнуть не успела, как весть о совещании и партизанской борьбе захватила Город-1. Улицы были освещены теплым светом фонарей, зеленые изгороди блестели от росы. И вот опять Манчилов, амбассадор сплетен, бежал, вернее, переваливался с ноги на ногу. Он гордо нес яркую бабочку на шее и сплетни на языке. Калитка открылась — за ней стоял Собакевин в расстегнутом сером халате, одетым поверх грязной футболки и трусов. Он не скрывал недовольства и не испытывал стеснения из-за своего вида.

— Я с вестями! Простите меня, мой друг, что я в столь поздний час! Я зайду?! — не сказал, а выплюнул Алексей Павлович Манчилов.

Собакевин кивнул устало головой, впустил гостя к себе на участок. Фонари, расставленные вдоль дорожек, не горели, уже давно сломалось освещение в саду, и никто с ним не планировал ничего делать.

Хозяин, ведя сплетника за собой, потопал в шлепках на босу ногу не в сторону дома, а к беседке, где стояли гриль, печь, столы, куча разной посуды. Владелец всего этого добра сел в плетеное кресло, выдохнул шумно, оглянул зону готовки и наконец сосредоточил свой взгляд на госте, будто говоря своим взглядом: «Ну, что ты от меня хочешь?». На вертеле, над жарким огнем, готовился весьма увесистый поросенок. Кажется, скоро ужин должен был принести удовольствие в этот дом.

— Гостей ждете? Какой ужин у вас планируется! Вот это да! — воскликнул Манчилов, будто позабыв на мгновение о цели своего визита.

— Да нет…С женой покушать собираемся. Она там в доме хлопочет, закусочки готовит. Ну, точнее, прислуга готовит, а она контролирует. Она у меня такой повар, хоть куда! Да, хороший выбор сделал…

— Я по делу же! Вы слышали уже?! Я получил и…

— Ревизор?! — прервал его Михайло.

— Какой ревизор? Что? Нет… Город захватили, «Крест» в бешенстве, президент злой как собака. Сидит прямо сейчас у себя, у него собрание! Будут казнить! Ну, пока непонятно…Но процесс запущен, чистки ждут! Армия сейчас будет формироваться! Деньги туда направляют все, национальные проекты прикрывают, по всем ведомствам проверки будут, не дай Бог и до нас дойдут. Война планируется! Настоящая! Трон шатается и все мы сидим же под ним! Как инженеры под мостом. Вы слышите?!

Собакевин очень громко вдохнул, пытаясь, кажется, поглотить весь воздух, который находился на принадлежащей ему территории, прежде чем выдохнуть, произнося: «Да-а-а…». На пару секунд повисла гробовая тишина. Впервые за долгие годы что-то смогло привлечь Михайло больше, чем еда. На вертел никто не обращал уже внимания.

Владелец этого прекрасного ужина ударил кулаком по столу и сказал:

— Что за бестолочь! Кто за порядком должен следить? А нам отвечать?! Негоже! Что за свиньи…

Тут он замер. Сказав последнее слово, вспомнил про главный объект его внимания, а посему оглянул вертел и стал двигаться, кряхтя, чтобы прокрутить его. Гость повел головой в удивлении, глядя на это беззаботное действо. Он опешил от хладнокровия, которое быстро пришло на смену недовольства.

— Ну Вы даете! Мне бы Ваше спокойствие…Ладно, я Вам все сказал, пойду-ка к Ноздрину. Учтите, я же за Вас, как за дорогого соседа, беспокоюсь.

После этих слов Манчилов поправил бабочку и пошел к выходу своим слегка нелепым шагом.

Городок захлестывал хаос. Ладно там приезжий ревизор, но внутренняя война явно несла за собой значительные перемены, многие это понимали. И к утру каждый важный житель знал обо всех нюансах, ходило среди них намного больше фактов, чем было сказано у президента на самом деле. Исправно работал испорченный телефон. Манчилов пришел домой, распорядился прислуге принести успокоительное и зашаркал в меховых тапочках на второй этаж. Долгий путь по коридору мимо нескольких десятков дверей гостевых спален и служебных помещений в конце концов привел его в опочевальню. Он лежал в кровати и думал: «Пора сменить режим…».

И правда, в последние дни он стал поздно ложится, а здоровье-то уже не то. Надо что-то менять.

Элиты, потерявшие связь с реальностью, могут заниматься коррупцией, игнорируя насущные потребности людей и своей деятельностью увековечивать неравенство. Под влиянием этого класса правительство и институты отдают приоритет эгоистичным целям, а не благополучию граждан.

Основные услуги, такие как образование, здравоохранение и инфраструктура, могут недофинансироваться или плохо управляться, что приведет к бедственному положению населения. Кроме того, в стране может развиться культура, игнорирующая интеллектуализм и художественные занятия, что может помешать созданию экономики, основанной на знаниях, и затормозить ее общее развитие.

Мелкобуржуазная идеология элиты характеризуется отсутствием четкой направленности и цели. Это видно по тому, как они часто принимают решения, исходя из краткосрочных соображений, а не долгосрочной стратегии. Они часто используют реактивный подход к политике, реагируя на события по мере их развития вместо того, чтобы предпринимать активные шаги для формирования будущего. Вот и сейчас паника началась только тогда, когда возникла острая проблема, и на нее обратили внимания самые верха, хотя предпосылок всем этим событиям была масса. Годами уничтожалось будущее и вот наконец реакция.

В Москве царила тихая и теплая ночь, а легкий ветерок приносил прохладу. Улицы пусты, лишь изредка проезжают черные огромные машины. Вокруг этих дорог стремятся в небо высокие здания, в их окнах темно и тихо. Большинство людей рано ложатся спать, но некоторые из все еще наслаждаются прохладой летней ночи. Небо окрашено в оттенки темно-синего и пурпурного, а звезды мерцают над головой.

Члены подполья знали о событиях в центре города, их лидеры понимали, что вся эта срежиссированная сцена с митингом была представлением для иностранных гостей, но не до конца осознавали последствий,