И староверы, которые воспринимают молитву, как заклинание, безотносительно к высоким духовным материям, были в этом отношении даже ближе к народу и что главное – понятнее.

Маршал Всея Руси Казаков сделал ставку на патриарха и проиграл. И для нового правительства было совершенно естественно выбрать другую сторону.

Так возник план перекрестить Москву в староверие и показать дачникам, что новая власть на их стороне.

А кто в староверие не захочет – тех заманить в католичество, выдвинув в качестве тяжелой артиллерии папу Петра Второго, который артачиться не будет.

За правительственную поддержку он душу продаст и ленточкой перевяжет. Это допрашивающие поняли с первых минут беседы. И, получив указания сверху, превратились из тюремщиков в переговорщиков.

Переговоры увенчались полным и безоговорочным успехом. Дело было за малым: примирить католиков со старообрядцами и провозгласить во всеуслышание, что в годину бедствий все христиане объединяются против общего противника – истинного врага рода человеческого.

Но тут случилась новая загвоздка. Митрополит Николай не захотел встречаться с самозванным папой. Даже в обмен на резиденцию в Кремле и все кремлевские соборы. Он упорно твердил, что все католики – еретики и схизматики, а папу римского Господь прибрал вместе с его обителью греха, и нового нам не надо.

Ну не везло Аквариуму с национальным единством. С патриархом поссорились, с митрополитом не договорились, а про папу уже объявили по радио и в настенных дацзыбао – мол собрались на конклав католические священники и миряне и избрали себе Петра Второго, который в первом обращении к пастве выразил всемерную поддержку правительству народного единства.

И куда теперь его девать?

Начальник ГРУ отчаянно завидовал организационным способностям человека, который устроил в Москве весь тот чудовищный погром, последствия которого не удалось адекватно оценить даже через сутки после того, как угасли последние пожары.

В Аквариуме не хотели верить, что события развивались стихийно. Воспитанные на идеях глобальных подрывных акций, военные разведчики и диверсанты просто представить себе не могли, что весь этот кошмар устроила неуправляемая толпа.

Конечно, ломать не строить, однако толпе не свойственны целенаправленные действия. А тут во всех событиях от побоища перед университетом и до прорыва через мосты прослеживалась единая цель, единая направляющая рука.

Первое подозрение падало, конечно, на Царя Востока. Сатанисты особенно вольготно чувствуют себя в его краю, а сам он был в Москве, когда все это началось, и открыто говорил, что Москва – это Вавилон, который должен быть разрушен.

Но он ушел из города раньше, чем разгорелся большой огонь, и слова его напоминали не указания, а предсказания. А о том, что Царь Востока обладает даром предвидения, говорили буквально все, кроме самых закоренелых рационалистов.

Когда Москва полыхала в кольце огненной бури, Соломон Ксанадеви (он же Владимир Востоков) прохлаждался в Коломенской излучине – там, где Москва-река поворачивает к востоку и неизвестно, чем ее считать, все еще Москвой или уже Окой, в вотчине амазонок, в двух шагах от Страны Дикарей.

Он был занят своими делами – устанавливал границу между Великим Востоком и конфедерацией южных княжеств, и по всему было видно, что горящий город волнует его меньше всего.

Но был еще один человек, имя которого передавалось из уст в уста. Его видели в эпицентре пожаров, где он благословлял всеочищающую стихию огня, и в темных подземельях, где он рубил головы сатанистам, повторяя, как заклинание:

– Творящие зло от зла и погибнут!

Какая-то девушка, которую он оставил в живых, хотя она просила убить ее, задала ему вопрос:

– А ты разве не творишь зло?

И услышала в ответ:

– Я выше зла!

И теперь, разнося по городу и за его пределы это заклинание: «Творящие зло от зла и погибнут», – люди повторяли без тени сомнения:

– Так говорит Заратустра!

Село Молодоженово унаследовало свое название от тех времен, когда давным давно, еще до большого голода, тут поселились три пары молодоженов. Но эта история уже начала забываться, и грандиозная свадьба Ильи Муромца затмила ее окончательно.

На глазах у наблюдателей рождалась новая легенда на тему, откуда у села такое имя – легенда о богатырской свадьбе Ильи с поповой дочкой.

Свадьба и впрямь вышла богатырской. Один Мечислав привел с собой дружину в двести человек. И, перехватывая его влюбленные взгляды, Орлеанская королева могла быть спокойна за свои тылы, хотя к Варягу собралось, пожалуй, и побольше народу.

В разгар веселья в Молодоженово собственной персоной явился Тунгус – звать Варяга обратно в Москву. Он вкратце поведал, в какой хаос погрузился город, едва верховный босс мафии его покинул, но Варяга именно теперь пробило на подвиги. Он снова перебрал самогонки и принялся орать, что тут его территория, и он всем покажет кузькину мать.

Первым кандидатом на демонстрацию кузькиной матери была, понятно, Жанна Девственница, которая вздумала устанавливать на Истре свои порядки.

Тут и проявилась вся гениальность политики Орлеанской королевы. Илья Муромец и Мечислав Кировец единодушно встали на ее сторону.

Если бы не Тунгус, то инцидент, возможно, удалось бы погасить в зародыше. Но заместитель верховного босса все еще находился в плену старых представлений и тоже считал, что это территория Варяга, и никто другой не вправе на нее претендовать.

Пришедшие с Тунгусом отморозки первыми схватились за ножи, и опасения Жанны оправдались даже с лихвой.

Все развивалось по традиционным законам большой русской пьянки. Сначала мир, дружба, веселье и маппет-шоу с песнями и плясками под баян, а в конце – свальный мордобой с применением подручных тяжелых предметов и холодного оружия.

Но не Тунгусу с его жалкой финкой было тягаться с бедными баронами. Воспитанники школы исторического фехтования упражнялись в этом искусстве каждый день. Тунгус оглянуться не успел, как остался без руки, пополнив новорожденную легенду пикантной подробностью.

Отец невесты, как ни странно, отнесся к этому философски. Какая свадьба без драки. Это такой же народный обычай, как и те, которые пришлось скрупулезно соблюдать Муромцу и Вере в преддверии венчания, во время оного и после.

Протоиерей Евгений сам был не особенно глубоким знатоком народных обычаев, но на его счастье законоучитель Нестор гостил в это время в скиту поблизости и подробно ответил на все волнующие священника вопросы.

Правда, о драке его не спрашивали, но тут и сам отец Евгений мог с уверенностью сказать, что членовредительство и смертоубийство к свадебным традициям святой старины все-таки не относятся.

Хорошо, на свадьбе были гости с Перыни – былинные товарищи Муромца и Мечислава. Отцу невесты они большой радости не доставили, но если он допустил на свадьбу дальних безбожников вроде Жанны Девственницы, то нет повода отказывать и ближним.