Читая все эти произведения, Аманда постоянно натыкалась на упоминания об одной книге, которая интриговала ее больше всех остальных и которую она искала по всем букинистическим магазинам. Это был скандально известный роман Эмиля Золя «Лурд». Сторонник принципов натурализма, антиклерикально настроенный французский романист приезжал в Лурд в 1892 году. На английском языке его книга вышла в 1897 году и с тех пор превратилась в библиографическую редкость.

Многие католики и защитники Лурда считали этот роман воплощением ереси и кощунства, поскольку главной его целью являлось полное развенчание мифов о Бернадетте и лурдских чудесах. Эта книга была тем самым оружием, в котором нуждалась сейчас Аманда, чтобы привести Кена в чувство, образумить его. Она уповала на то, что ее любимый, будучи юристом, благоговел перед великим французским писателем за непримиримую позицию, которую тот занял в печально известном деле Дрейфуса[21], написав отчаянно смелый памфлет «Я обвиняю» и разоблачив антисемитскую подоплеку сфабрикованного дела.

Если Золя разоблачает Лурд, Кен непременно должен прислушаться к аргументам столь почитаемого им писателя.

Наконец Аманде повезло: владелец одного из букинистических магазинов нашел для нее экземпляр вожделенной книги, старинный двухтомник, первый том которого насчитывал триста семьдесят семь страниц, а второй — четыреста. Хотя двухтомник был довольно тяжелым, Аманда, не колеблясь, сунула ее в свой багаж. Она приобрела книгу прямо накануне отъезда и с тех пор читала не отрываясь. Непрочитанными оставались лишь несколько страниц.

Роман Аманде нравился. Это была история разочаровавшегося в церкви, утратившего веру священника Пьера Фромана, сопровождающего в Лурд юную Мари Герсен, неизлечимую калеку. После того как Мари помолится в гроте, она обретет исцеление, но Пьер до конца будет думать, что болезнь Мари была воображаемой, являлась результатом психических, а не органических нарушений. По мере чтения Аманда отмечала абзацы, в которых писатель ставил под сомнение видения Бернадетты и так называемые чудотворные исцеления, происходившие в гроте.

Оставшись в купе одна, Аманда открыла свою дорожную сумку, достала оттуда второй том романа Золя и погрузилась в чтение. Через четверть часа она перевернула последнюю страницу. Торопливо, пока не вернулся Кен, она взяла первый том и пролистала заложенные страницы, на которых находились отмеченные ею абзацы. При первом же удобном случае она зачитает их Кену. Возможно, это станет противоядием от той промывки мозгов, которую устроила ему его мать со своим священником. Аманда надеялась, что слова великого писателя освежат Кену голову, заставят его образумиться и отвернуться от Лурда.

Наконец она нашла абзац, который нравился ей больше других: «По резкому суждению одного врача, четырнадцатилетняя девочка, поздно развившаяся физически, измученная астмой, была, в сущности, всего лишь истеричкой и, несомненно, дегенераткой… Скольким пастушкам до Бернадетты являлась в детских грезах Святая Дева! И всегда это была та же озаренная светом женщина, та же тайна, тот же забивший вдруг источник, та же миссия, чудеса, которые должны пробудить религиозное чувство в людских толпах. И всегда это видение является нищему ребенку, освещенное традиционным представлением прихожанина о красоте, кротости и добродетели идеального образа, всегда это наивно по методу и тождественно по цели — избавление народов от неверия, постройка церквей, процессии верующих!»

Надо непременно прочесть этот отрывок Кену!

Аманда положила первый том на сиденье рядом с собой и открыла второй. Бернадетту отослали из Лурда в Неверский монастырь, и она стала там монахиней. Золя сумел встретиться с врачом, которого в своей книге он назвал доктором Шассенем и который общался с сестрой Бернадеттой через шесть лет после ее видений. Он рассказывал: «Особенно поражали ее изумительные глаза, детски чистые и наивные. Она была некрасива, с нездоровой кожей и крупными чертами лица, посмотреть на нее — такая же послушница, как и другие, маленькая, невзрачная, тщедушная. Бернадетта осталась глубоко религиозной, но не производила впечатления восторженной и экзальтированной девушки, как можно было думать; напротив, она скорее обнаруживала ум положительный, без всякого полета фантазии».

Аманда задумалась над тем, стоит ли зачитывать эти слова Кену, и наконец решила, что этот абзац лучше пропустить. Она стала просматривать остальные свои пометки и перечитала слова, которые говорил отцу Пьеру доктор Шассень:

«— Вспомните сверкающий грот, блистательную базилику, новый город с его особым мирком, людские толпы, стекающиеся сюда отовсюду! Да если Бернадетта была всего лишь сумасшедшей, истеричкой, чем тогда можно было бы объяснить все это? Как, неужели мечта какой-то безумной могла бы так всколыхнуть целые народы? Нет, нет! Только божественным дуновением и можно объяснить все эти чудеса.

Пьер хотел было ответить. Да, верно, какое-то дуновение носилось в воздухе, но это было рыдание, исторгнутое страданием, непреодолимая жажда упиться безграничной надеждой. Если достаточно было сновидения больного ребенка, чтобы привлечь толпы людей, чтобы посыпались миллионы и вырос новый город, значит, это сновидение хоть немного утоляло голод обездоленного человечества, его ненасытную потребность в обмане и утешении!»

Вот это гораздо лучше, подумалось Аманде, это должно помочь вернуть Кена в реальный мир. Он не сможет игнорировать гений Золя, его гражданскую позицию, его доводы. И кстати, писатель прямо называет непогрешимую Бернадетту «попросту слабоумной»! Да, Золя и впрямь может сослужить ей хорошую службу.

Но на какой-то миг ее вдруг охватила неуверенность. Она знала, что шансы Кена на выздоровление с помощью хирургической операции сейчас гораздо ниже, чем три недели назад. И все же, цепляясь за мысли о Золя, она сказала себе, что время еще есть, хотя, конечно, счет идет уже на минуты. Она просто обязана вернуть Кена из иллюзорного мира верований и предрассудков в мир реальный. Она обязана бороться! Ее союзник — сам Эмиль Золя!

Сквозь стеклянную дверь Аманда увидела возвращающихся Кена и отца Вудкорта. Священник сказал:

— Здесь я оставлю вас, мистер Клейтон. Вам необходимо отдохнуть до приезда в Лурд, а я еще должен навестить оставшиеся вагоны. Вы уж простите меня, если я вас утомил.

— Нет-нет, я в порядке! — ответил Кен.— Наоборот, я очень рад тому, что пошел с вами. Я благодарен вам за эту, с позволения сказать, экскурсию и в особенности за то, что вы познакомили меня с миссис Мур. Это было просто потрясающе!

Священник наконец ушел, а Кен вернулся в купе. Рухнув в кресло рядом с Амандой, он выдавил жалкое подобие улыбки, отчего Аманде стало не по себе. Кен был бледен, как призрак, и Аманде почудилось, что он вот-вот умрет.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.— Ты не утомился?