– Но… Бретт говорил, что мужчина, звонивший ему, настоящий здоровяк. – И я машинально окинул горообразного Бака с головы до ног.

Скрестив руки на груди, Бак хмыкнул.

– Знаешь, почему я нанял его в то лето на подработку? Он мог зараз перетащить пару мешков цемента на двенадцатый этаж и даже не вспотеть. Я в сравнении с ним – немощный дохляк. – И, усаживаясь за руль, прибавил: – Только это ему вряд ли поможет, когда я доберусь до него.

Дойл по-прежнему не отвечал на телефон, и мы решили не терять времени, а отвезти копию договора заказчику ремонта квартиры, в которой только что были. Он работал где-то на Манхэттене, и мы двинули к Бруклинском мосту.

– Бак, – сказал я, – ты извини меня, я, конечно, тот еще кретин.

– Перестань, – серьезно ответил он, – ты правильно рассуждал. В мире еще и не такое дерьмо бывает. Отцы предают детей, жены – мужей. За бабки люди готовы черт пойми на что. Слыхал, позавчера какой-то подросток из Ньюарка зарезал родителей за то, что они отказались купить ему новую модель айфона? Так что не извиняйся, дружище.

Я сделал еще одну попытку дозвониться до частного детектива, но вновь попал на автоответчик. Тогда я переслал ему фотографию Брайана Джейкобса, сопроводив ее сообщением: «Мистер Дойл, скажите, этот человек сообщил вам о моем местонахождении?»

На мосту мы угодили в пробку. Красная «Хонда Аккорд» врезалась в зад новенькому, сияющему на солнце хромом «Хаммеру». Водитель внедорожника, выпучив от гнева глаза, колошматил по стеклу «Аккорда» с водительской стороны и осыпал перепуганного владельца «Хонды» проклятиями. Все вокруг, на кого ни глянь, снимали происходящее на камеры смартфонов.

– Ублюдский город, – сказал Бак.

– Сомневаюсь, что где-то в мире по-другому, – ответил я и закурил.

Эта картина напомнила о сегодняшнем сне, в котором Бак, брызгая слюной, как хозяин «Хаммера», обрушивал на меня удар за ударом.

– Мне сон сегодня приснился, – начал я, но Бак перебил.

– Секунду, старик, – сказал он, опуская стекло, и, когда мы поравнялись с орущим мужиком, высунул голову в окно. – Эй, идиот. – Бак говорил спокойно, даже устало. – Если ты прямо сейчас не перестанешь орать и колотить по машине, я сломаю тебе нос и поеду выбирать новый галстук для суда, куда ты непременно меня вызовешь.

– Чего? – Мужчина удивленно обернулся на Бака, правда, лицо его выглядело не так агрессивно, как когда он орал на парня в «Аккорде». Я его понимал. Если Бак угрожает сломать нос, лучше прислушаться к его советам.

– Я говорю, отвали от пацана, – еще спокойней произнес мой друг.

Когда Бак закрывал окно, владелец «Хаммера» уже сидел в своей машине.

– Извини, я перебил, – сказал он.

– Мне сон приснился. Он был настолько реальным… а тут еще Дойл… и все в кучу…

– Угу, а теперь на английском.

– Мне приснился ты, Бак.

– Эротические фантазии? – рассмеялся он.

– Если бы. Мне снилось, как ты меня избивал.

Лицо Бака мгновенно сделалось серьезным. Он мельком взглянул в мою сторону и крепче ухватился за руль. Такая реакция немного меня удивила и насторожила. Но я быстро подавил это. Паранойя доведет меня до сумасшедшего дома раньше, чем я разберусь в своем странном прошлом.

– А, ерунда, в общем, – дернул я плечом. – Шарпу нужно сказать спасибо. Это он мне посоветовал анализировать сновидения буквально.

Я замолчал и незаметно покосился на Бака. Тот по-прежнему выглядел чем-то обеспокоенным.

А потом он сказал:

– Шарп давал тебе правильные советы.

– М? – Я уставился на друга. – Что ты этим хочешь сказать?

Пробка давно осталась позади; мы проехали по Центральной и остановились напротив площади Фоли.

Бак заглушил машину. Какое-то время он смотрел прямо перед собой, не решаясь взглянуть на меня (я-то таращился на него единственным глазом совершенно открыто, развернувшись в его сторону всем корпусом), затем медленно повернул голову и сказал:

– Я был с тобой не до конца честен, старик.

Он напоминал провинившегося бульдога.

Вздохнув, попросил сигарету. Это мне не понравилось больше всего: Бак не курил вот уже четыре года, по его словам. Если не считать сегодняшнюю сигару.

– Рассказывай давай, – сказал я, протягивая пачку.

Но Бак не спешил. Казалось, мой друг собирался с духом. Делая короткие затяжки, он провожал рассеянным взглядом группу подростков со скейтами в руках, идущих от фонтана в сторону Канал-стрит.

– Сколько раз я тебе рассказывал, как мы познакомились, – заговорил он. – Ты все время просил повторять эту историю снова и снова, надеясь зацепиться за какую-нибудь деталь и вспомнить хоть что-то из своего прошлого. И я все время тебе врал.

Сказав это, он медленно перевел на меня взгляд; взгляд, полный сожаления. И хотя меня распирало от желания засыпать его расспросами, я молчал, боясь, что, открой я сейчас рот, Бак собьется с мысли или просто передумает продолжать рассказ.

– В то время я сильно нуждался в бабках. Господи, да я всегда в них нуждался. Я не оправдываюсь, старик, клянусь тебе, не оправдываюсь! Я и не планировал ничего такого, как-то само собой получилось. У придурков вроде меня всегда происходит всякое дерьмо «само собой». Мне бы об Эйлин подумать, о ее будущем, если на свое наплевать, а я все туда же. Мало мне было первого срока.

Он говорил сбивчиво, словно самому себе напоминал о том, о чем напоминал уже множество раз. Потом он умолк, докурил сигарету и, послав бычок в открытое окно, продолжил.

– Мы действительно познакомились в баре. Ты глушил пиво бутылку за бутылкой. Я подсел, мы просто болтали, обычный пьяный треп двух неудачников. Говорили о женщинах, тачках и все в таком роде. Вернее, говорил в основном я, ты больше молчал, слушал и вливал в себя «Миллер». Странный ты был, тут я тебя не обманывал. Замкнутый какой-то. Будто пережил что-то такое, чего и врагу не пожелаешь. Так мы просидели до самого закрытия. Ты платил за выпивку, это делало тебя в моих глазах отличным собеседником, с которым я с удовольствием проторчал бы там и до утра. В общем, ты изрядно накидался, и я подумал, блин, у этого мужика, должно быть, водятся деньжата, раз он вот так с легкостью угощает виски первого встречного. Почему бы ему не поделиться с тем, кто нуждается в них гораздо сильнее? Что-то такое вертелось в моей тупой, пропитанной парами алкоголя башке. Да, как-то так. Потом, когда мы вышли на улицу, ты чего-то там говорил о бренности всего сущего или что-то в этом духе, а у меня мелькнуло: «Ну и напыщенный же индюк». Я распалял себя, понимаешь? Чтобы легче было сделать… ну… В общем, мне бабки твои хотелось забрать, ой как хотелось. Я ведь ни хрена нигде не работал в то время.

Я молча вытащил две сигареты и протянул одну Баку, но он отказался. Я же закурил.