— Кто?

Ему что-то глухо ответили. Кубинец расцвел и рас т пахнул дверь.

Порог переступил Илья Иванович Жуков-Козлов — управляющий рестораном «Эсхил — ХР». За его спиной маячили силуэты четырех крепких парней.

— Капля никотина убивает лошадь, а десять литров холодного пива на халяву оживят и мертвеца! — разразился он приветствием.

— Кого я вижу — господин управляющий! — искреннее обрадовался я Жукову-Козлову. — Как поживает бизнес? Надеюсь, процветает?

— Еще бы не перебои с пивом было бы совсем великолепно! Не можем же мы поставить в меню как альтернативу «Туровскому» продукцию какого-нибудь «Очкарева & Ко». Наши постоянные клиенты заказывают только ваше пиво, Даг.

Польщенный, я склонил голову, словно он вручил мне пальмовую ветвь за вклад в пивоварение и чек на двести тысяч рублей в качестве премии.

— Где заказ? — осведомился Жуков-Козлов.

— На холодке в подвале, — отозвался я.

Жуков-Козлов кивнул своим молодцам. Кубинец, видя нерешительность грузчиков, выступил вперед и предложил:

— Я покажу.

Он вызвал лифт, который я оставил на втором этаже, и, дождавшись его появления, первым ступил на палубу, увлекая своим примером остальных.

Чтобы как-то скоротать время, я предложил Жукову-Козлову угоститься кружечкой холодного пива. Он не устоял. Я провел его в гостевой кабинет. Поставил на свой стол бутылки, которые все это время держал в руках, и, неторопливо вскрыв их, разлил содержимое в два бокала.

Жуков-Козлов отпил, погонял во рту хмельную горечь и с видом истинного ценителя заявил:

— Великолепно!

Мы побеседовали о политике, о проблеме сербов и албанцев в Косово (самая популярная тема для светского разговора в этом сезоне), коснулись экспансии американской идеологии в страны третьего мира, поразились недальновидности нашего правительства, которое никак не реагировало на расползание красной чумы по политической карте мира. Жуков-Козлов пожаловался на жестокую конкуренцию, в последнее время набравшую обороты в городе. Одно за другим стали появляться новые питейные заведения, так что удержаться на плаву теперь чрезвычайно сложно.

— Чтобы удержаться в нашем бизнесе, нужно иметь собственное оригинальное лицо. И эксклюзивное меню, — объяснял Жуков-Козлов. — Оригинальное лицо у нас есть. Как выразился наш владелец, «эллинская тема в ожидании Миллениума»… Эксклюзив тоже имеется, слава богу. Только вот…

Я понял, в какую сторону клонит Жуков-Козлов, и выпил еще пива, чтобы иметь силы обороняться.

— До некоторого времени «Эсхил» мог похвастаться, что в эксклюзиве у него напиток домашнего пивовара Дага Туровского, однако с некоторых пор это же пиво стали подавать в ресторане «Вишневый самурай».

Жуков-Козлов посмотрел на меня осуждающе, словно намеревался прочитать лекцию о вреде и последствиях неправедного образа жизни.

— Когда я заключил контракт с семейством Епифановых, «Вишневый самурай» был баром, соответственно вы осваивали несколько разные сегменты рынка. Через неделю после первой поставки Епифановы повысили статус своего заведения до ресторана…

Мои слова звучали, как жалкие оправдания, хотя оправдываться мне было не в чем. Я не совершил ничего предосудительного! В конце концов, мы не подписывали эксклюзивный контракт с «Эсхилом». Все пункты договора я дотошно соблюдал.

— Не могу сказать, Даг, что меня и Антуана (так звали владельца ресторана «Эсхил — ХР») полностью устраивает такое положение вещей, но мы можем пока мириться. Хотя не исключаю, что когда-нибудь тебе придется выбирать между «Эсхилом» и «Самураем».

— О чем ты? — поразился я. — Антуан — мой друг. Ты — мой друг. Выбирать мне не из чего! К тому же я пока не очень понимаю, с кем в дальнейшем предстоит вести дело в «Вишневом самурае».

Я вкратце поведал Жукову-Козлову историю семейства Епифановых, в которую оказался втянут. Сообщил о смерти главы семейства Троя Епифанова, об убийстве его сына Самсона, о своей размолвке с единственным наследником — Карпом. Без обиняков заявил, что мои деловые отношения с «Самураем» ныне под большим сомнением.

Жуков-Козлов малость успокоился. Мы выпили еще по бутылке и принялись обсуждать мое новое расследование. Жуков-Козлов заметил:

— Кажется, я встречал несколько раз эту Городишек в «Эсхиле». К нам часто заезжают различные высокопоставленные особы. Балансируем, так сказать, между элитарностью и общедоступностью… Но вот с кем она была, не помню. Спрошу у Антуана. У него память на лица хорошая.

В кабинет заглянул Гонза Кубинец и сообщил:

— Ребятки загрузились. Документы я подписал.

— Все, нам пора. Боюсь, что без моего личного участия ресторан загнется! — Жуков-Козлов поднялся с кресла.

Я проводил его до крыльца. Запирая за ним дверь, отметил в голове, что в ближайшее время нужно в обязательном порядке заглянуть в «Эсхил — ХР» и лично проконтролировать по лицам и настроению посетителей, насколько моя продукция им по вкусу.

В пивоварении, как, впрочем, и в любом другом деле, главное не позволить себе застояться, не дать успеху вскружить голову и не бросить технологию на произвол, утешаясь слабым оправданием: «Народ поймет. И так сойдет». Последнее — беда многих пивоваренных компаний, которые приходят на рынок с высококачественным продуктом, но когда кривая продаж неуклонно растет, начинают снижать качественные показатели, что рано или поздно ведет к денежным потерям…

Не успел я ступить на первую ступеньку лестницы, намереваясь осуществить наконец мечту сегодняшнего дня об уютном кресле, покое и теплой беседе с Софией Ом, как опять раздался звонок.

Я громко простонал, но отправился открывать.

Все повторилось по схеме, предложенной Жуковым-Козловым. На нашем крыльце отирались четверо мускулистых мужчин, и возглавлял сей маленький отряд Карп Епифанов собственной персоной.

— По-моему, мне стоит отказаться от пивоварения! — пробормотал я себе под нос.

— Добрый день. Мы за заказом, — поздоровался Карп Епифанов, пропуская вперед грузчиков.

— Гонза! — прокричал я в дом. — Покажи господам!

Кубинец появился из гостевого кабинета, увидел делегацию «Вишневого самурая», все понял без слов и направился к лифту.

— Можно поговорить с вами наедине, господин Туровский? — спросил Карп Епифанов, изображая на лице всемирную скорбь.

— Пройдем… — Я указал ему на дверь гостевого кабинета.

Занял недавно покинутое кресло. Карп опустился на сиденье, нагретое задом Жукова-Козлова, напрягся, как перед первым прыжком с парашютом, уставился на меня немигающим взором и торжественно объявил:

— Я приношу свои извинения за недостойное поведение, которое допустил, когда вы с дамой находились в нашем ресторане.