Потерявшие управление «Ксеноны» беспорядочно дрейфовали в пространстве. Надо было срочно снимать с них команды и десант, пока они не оказались в зоне поражения тяжелого оружия ежей. Федеральный флот приступил к спасательной операции. Неожиданно «Ксенон-XXXII» пришел в движение. На корабле включились двигатели, и он сумел уйти в «мёртвую зону», где стал недосягаемым для оружия ежей. Правда движения и манёвры «Ксенона» были какими-то судорожными и размашистыми. Словно фехтовальщик взял в руки вместо шпаги оглоблю и пытается изящно проделать фехтовальные приёмы. Бортинженер «Ксенона-XXXII» перевёл корабль на «ручное» управление, а командир батальона полковник Алексей Деми расставил десантников в нужных точках корабля, и они, используя приборы связи, встроенные в десантные скафандры, выполняли команды из центральной рубки.

Дело в том, что сами скафандры десантников были выполнены на основе не углеводородного, а кремниевого пластика, а вся электроника представляла собой один монокристаллический модуль, проводниками от которого служили напылённые с внутренней стороны скафандра металлические плёнки. Правда, мощность и, соответственно, дальность действия носимых передатчиков была весьма мала. Но для работы внутри корабля этого хватало.

«Ксенон-XXXII» совершил посадку на теневой стороне Эмпты-М. Точнее, просто грохнулся на поверхность планеты. Совершить посадку, управляя кораблём таким способом, всё равно, что расписаться телеграфным столбом. Корабль безнадёжно вышел из строя. Полковник Деми отправил во все стороны разведгруппы. Через час от них начали поступать донесения. Постепенно выяснилась следующая картина. На Эмпте-М было установлено тридцать три дисковидных излучателя. Вокруг них группировалось более четырёх тысяч ежей, вооруженных тяжелым оружием: более двухсот излучателей. Но самое главное, на теневой стороне планеты находился корабль ежей, с которого, судя по всему, поступала энергия на излучатели, преобразующие полимеры в проводник. Полковник прикинул и пришел к выводу, что флот ежей передал всю свою энергию на этот корабль, и сейчас этот флот откровенно беззащитен. В корабле, находящемся на Эмпте-М, по донесениям разведчиков, находилось не более пяти ежей, и люки были открыты. Было очень заманчиво захватить этот единственный, боеспособный корабль целым и невредимым. Но между этим кораблём и разбитым «Ксеноном» было три опорных пункта, где сосредоточилось около восьмисот ежей. Кроме того, там было двадцать четыре тяжелых излучателя. А у полковника Деми было после прошедших боёв чуть больше двухсот пятидесяти десантников. Если бы была связь с флотом! Полковник только махнул безнадёжно рукой и приказал батальону занять оборону и приготовиться к отражению атаки. Рано или поздно ежи обнаружат их. Десантникам в этом случае останется одно: продать свои жизни как можно дороже.

Вот тут-то, когда изнурённый полковник Деми «прилёг вздремнуть у лафета», и появился на сцене я. Я — это Матвей Кривонос, хроноагент первого класса. Мы долго «обсасывали» по косточкам сложившуюся ситуацию, моделировали всевозможные варианты её развития. Но ответ всегда получался однозначный. Необходимо любой ценой захватить корабль ежей. Через четверо суток к ежам подойдёт подкрепление, и соотношение сил станет далеко не в пользу Федерального флота. Ежи не только вернут себе утраченные позиции, но и вышибут людей с двух соседних систем. Всё придётся начинать даже не с нуля, а с минуса, с неизмеримо большими потерями.

Всё упиралось в отсутствие связи с флотом. Прорываться оставшимися силами через оснащенные тяжелыми излучателями укрепрайоны ежей, без огневой поддержки — безумная затея. Идеальным вариантом было бы управление огнём одного из линкоров или крейсеров непосредственно с КП батальона, самим полковником Деми. Но это было из области благих пожеланий, не более. Комбат не мог даже просто сообщить флагману о наличии корабля ежей на планете, дать целеуказания и своё место. Не говоря уже ни о чем другом. Много часов наши научно-технические эксперты перебирали различные варианты восстановления связи, но сами же давали себе отрицательные ответы. Я сидел и ломал голову вместе с ними. А время шло, и его оставалось всё меньше и меньше. Какие-то идеи у меня возникали, но они, большей частью, были из области доброкачественного бреда. Наконец, Магистр вздохнул и сказал:

— Собирайся, Матвей. Дальше тянуть уже нельзя, времени остаётся в обрез. Придётся тебе действовать, как говорится, в соответствии с обстановкой и надеяться на собственную изобретательность и интуицию.

— Ох, и не люблю я, Фил, соваться вот так: с разбегу, да в холодную воду, да головой на камни; авось, угожу между ними. Но деваться, действительно, некуда. Надо внедряться, а там: война манёвр подскажет. Хотя… На такие случаи лучше бы какого никакого экстру послать.

— А ты думаешь, я люблю такие случаи? Считай, что твоя операция уже сожрала у меня массу нервных клеток и прилично добавила седины. Знаю я и то, что экстр мы готовили специально для таких вот случаев. Но как раз сейчас никого из них не пошлёшь. Андрэ Злобин готовит операцию не менее серьёзную, и там счет уже пошёл на часы. Анри — на задании, а Мишель только-только вернулся. Ему ещё врубаться надо, а времени на это уже нет. Так что, Матвей, вся надежда на тебя, казак ты наш запорожский. Как у вас на Руси говорят? Старый конь борозды не испортит.

— Но ведь и глубоко не пашет, Фил.

— А глубоко и не надо. Главное — наладить связь с флотом.

— Думаю, что важнее, всё-таки, захватить корабль ежей…

— А как ты это без огневой поддержки сделаешь? И думать забудь! Положишь людей без толку, потом всю жизнь казнить себя будешь. Ну, хватит лирикой заниматься. Вперёд, Матвей, с нами Время!

Так я оказался на Эмпте-М, в разбитом корабле «Ксенон-XXXII». Подняв голову от «лафета», то есть, от пульта управления двигателями манёвра, на котором прикорнул полковник Деми, я увидел бортинженера Антуана Рахимова. Он копался в недрах блока связи.

— Как дела, Туан? — спросил я.

— А, проснулся, кёнель![3] Кофе будешь?

— Ну его, в качу! Уже во рту от него вяжет. Как успехи, я спрашиваю?

— Да как бы тебе сказать, Лексей? С чего начать? С хорошего или с плохого?

— А что? У нас сейчас есть ещё что-то хорошее?

— Есть, — Антуан улыбнулся, — Удалось частично восстановить функции бортового компьютера. Теперь можно управлять корабельными орудиями.

— Ого! Живём! С меня — коробка коньяка.

— Подожди. До коньяка ещё надо суметь добраться. Главное-то не получается! — он стукнул кулаком по корпусу блока связи

— Что? Так ничего и не выходит?

— Ну, кое-что получилось. Я тут изуродовал несколько запасных скафандров и извлёк из них модули. Теперь блок ожил, и мы имеем связь в радиусе до трёхсот километров.

Я удивлённо посмотрел на инженера. Он сделал именно то, что я хотел ему предложить и о чем думал, готовясь к операции. А Рахимов, не замечая моего взгляда, взял в руку черный пластмассовый кубик размером с кулак. Ещё три таких же кубика лежали на столе.