– Каро в курсе дела, она послала вниз молодую ассистентку, а та проводила ее к лифту общего пользования. Подняла ее на мой уровень, провела кружным путем через внешнюю приемную, по застекленному коридору. Это целый марафон, а когда она наконец добралась до цели, ей пришлось еще подождать. Я же человек занятой, не так ли?

– Она под впечатлением, – отметила Ева. – И ее можно понять. Все эти просторы, стекло, картины, столько людей у тебя на побегушках. Отличная работа.

– Ну вот, теперь ты видишь, как Каро приходит наконец за ней и провожает в мой кабинет. Потом она выходит, а у нас с Труди начинается дружеская беседа.

Ева прокрутила диск вперед, отметила, что прошло двенадцать минут с того момента, как Каро ввела Труди в кабинет. И вот Труди поспешно, чуть ли не бегом выходит оттуда.

И еще она заметила страх в глазах Труди, чуть ли не панику. Походка у нее стала какая-то дерганая.

– Она была заметно раздосадована, – пояснил Рорк с довольной ухмылкой.

Ева промолчала, глядя, как Труди сопровождают вниз, как она торопливо покидает здание.

– Как видишь, она цела и невредима. А уж куда она дальше отправилась, я не знаю.

– Она не боялась своего убийцы. – Ева встретилась с ним взглядом. – Но тебя она боялась.

Рорк вскинул руки ладонями вверх.

– Я ее пальцем не тронул.

– А тебе и не требовалось, – ответила Ева. – Но ты чист. У тебя есть запись разговора в кабинете. Наверняка есть. С тебя станется.

Он пожал плечами.

– А на что ты, собственно, намекаешь?

– Ты не предоставил эту запись Фини для расследования.

– Это частный разговор.

Ева выдержала осторожную паузу.

– А если надавят?

– Тогда я отдам ее тебе, а уж ты решай, нужна она или нет. Я не сказал ей ничего такого, чего должен стыдиться, но речь идет о твоей, вернее, о нашей частной жизни. И мы имеем на нее право, черт побери.

– Если это имеет значение для расследования…

– Не имеет. Черт побери, Ева, поверь мне и оставь этот разговор. Ты что, думаешь, это я ее заказал?

– Нет. Но я знаю, что ты мог. Я знаю, что часть твоей души этого хотела.

– Ошибаешься. – Рорк оперся руками о стол и наклонился к ней, чтобы их глаза оказались на одном уровне. И его глаза были холодны, как арктический лед. – Если бы я хотел ее смерти, уж я доставил бы себе удовольствие и сделал бы это сам. Вот за кого ты вышла замуж. И я никогда этого не скрывал – да, я такой. Тебе придется с этим жить.

Он выпрямился, повернулся и направился к двери.

– Рорк!

Он оглянулся. Ева сидела, прижав пальцы к глазам. Его сердце дрогнуло, хотя гнев душил его.

– Я знаю, за кого вышла замуж. – Ева опустила руки. Ее глаза потемнели, но слез в них не было. – И ты прав, ты сделал бы это сам. Ты мог бы сделать это ради меня. Но ты не захотел и не смог. Опять-таки для меня. Знаешь, это большая встряска.

– Я тебя обожаю, не знаю почему. Для меня это тоже большая встряска.

– Она держала меня в страхе. Я думаю, вот так собака боится сапога, который пинает ее раз за разом. Это не человеческий страх, а какой-то животный, первобытный. Я не знаю, как это назвать.

– Ты назвала.

– Она на этом сыграла, она это использовала, она держала меня в страхе и довела до такого состояния, что я уж не знала, как пережить день и добраться до следующего. И при этом она даже не пинала меня. Она уродовала меня изнутри, и я верила, что во мне ничего нет, кроме уродства. Она довела меня до того, что, клянусь тебе, я готова была убить себя, лишь бы покончить со всем этим.

– Но вместо этого ты убежала. Ты выбралась из этого кошмара и сделала куда больше, чем кто-либо мог ожидать.

– Зато теперь я живо вспоминаю, каково это было – состоять из одного страха. – Ее дыхание участилось, и это лучше всяких слов подсказало ему, что кошмар вот-вот захлестнет ее вновь. – Я должна довести это дело до конца, Рорк. Я должна положить этому конец. Я дошла до того, что мне непременно нужно с этим покончить. Но, мне кажется, я не смогу довести его до конца, если ты уйдешь от меня.

Он вернулся, взял ее руку и крепко сжал.

– Я здесь, рядом. Я никогда не ухожу далеко.

– Помоги мне. Ты мне поможешь? Пожалуйста!

– Что тебе нужно?

– Мне нужно просмотреть запись из твоего кабинета. – Ева тоже крепко сжала его руку. – Только не думай, что я тебе не доверяю. Мне надо проникнуть в ее голову. Мне надо знать, что она думала, что чувствовала, когда ушла. Ее избили вскоре после того, как она вышла из твоего кабинета. Куда она пошла, к кому пошла? Это помогло бы мне понять.

– Ладно, уговорила, но сперва дай мне слово, что запись не появится в деле.

– Обещаю.

Рорк ушел к себе в кабинет, вернулся и протянул ей новый диск.

– Там и аудиозапись есть.

Ева кивнула и вставила диск. Стала смотреть и слушать.

Ева прекрасно изучила своего мужа, и все же его лицо, его тон даже больше, чем слова, изумили ее. Ева была потрясена тем, что услышала и увидела.

Когда запись закончилась, Ева вынула диск и отдала его Рорку.

– Удивляюсь, как она не описалась прямо на твое дорогое кресло и ковер.

– Ее можно было бы понять.

Ева поднялась и прошлась по комнате.

– Она должна была работать с кем-то в паре. Но если это был Бобби… Нет, не строится. Все, что у меня на него есть, этому противоречит. Нужен совсем другой человек, совсем другой характер, чтобы ударить по лицу родную мать. Он на такое не способен. Это кто-то другой.

– Она была довольно привлекательной женщиной. Может, любовник?

– Логично. К тому же любовники часто пускают в ход кулаки. Тем и славятся. Итак, она напугана, сильно напугана. Может, она хочет бросить всю эту затею и вернуться в Техас? Его это злит. Она должна была сделать дело, сыграть роль, а она все провалила. Вот он и полез на нее с кулаками, чтобы напомнить ей, что стоит на кону. Когда он позже приходит ее навестить, она вся в соплях и наполовину пьяна. «Я хочу домой. Не хочу тут оставаться, не хочу больше этим заниматься». Опять он злится и убивает ее.

– Логично.

Да, логично, подумала Ева. Но она покачала головой.

– Мне это не нравится. Она так легко не сдалась бы. Плюс, ты-то ее только напугал, а он избил. Может, она запуталась между страхом и болью? Но она не бежит ни от того, ни от другого. И зачем ее убивать? – Ева развела руками. – Надо выждать, пока она успокоится. С трупа ничего не возьмешь.