Времени.

В чем-то Василий Васильевич оказался прав. Его «Славное прошлое» получило клеймо развлекательной литературы и стало считаться не серьезным трудом, требующим доказательств и исследований, а причудой известного ученого, его ахиллесовой пятой и навязчивой идеей.

К счастью (или, наоборот, к несчастью), книга Бекетова попалась в руки не Андрея-студента, узнавшего ее реальную ценность в научном мире, а Андрея-школьника, живо интересующегося историей родного края и не обремененного предрассудками и заблуждениями. Он не подозревал, что Бекетов подвергся остракизму из-за этой книги. Андрей загорелся идеей найти подтверждение теории своего знаменитого земляка и доказать, что Горечанск как минимум на три столетия старше, чем утверждает официальная наука.

В четырнадцать лет будущему историку казалось, что ничего не может быть проще. В мечтах он видел себя молодым перспективным ученым, во главе экспедиции, с загаром и грубой щетиной на щеках.

Не последнее место в мечтах занимали хорошенькие одноклассницы, которым предназначалось по пятам бегать за светилом российской археологии.

Однако дорога к экспедиции оказалась намного дольше и труднее, чем рисовалось Андрею. Для начала пришлось поступить в институт, где выяснилась неприятная истина о книге Василия Васильевича. То, что для Андрея должно было стать главным делом и триумфом жизни, оказалось навязчивой идеей археолога Бекетова, которую никто из преподавателей не хотел даже обсуждать.

— Понимаете, Андрей, и у блестящих умов бывают периоды заблуждений и ошибок, — разоткровенничался как-то его научный руководитель. — Василий Бекетов позволил иллюзии завести себя слишком далеко. Гоняться за химерами — опасное дело, чем раньше вы это поймете, тем лучше.

Но молодости свойственно игнорировать советы зрелости, особенно если все достижения этой самой зрелости сводятся к пивному животику и солидному списку научных трудов, отражающих чужие переработанные идеи. Невзирая на сопротивление научрука, в своей кандидатской Андрей собрался исследовать именно теорию Бекетова.

За два с половиной года аспирантуры Андрей изучил все материалы, которые можно было найти по теме. Каждый новый документ убеждал его в правоте Бекетова, но Андрей уже знал, что одной убежденности будет недостаточно. Нужны были солидные, весомые доказательства, благодаря которым имя Василия Бекетова очистится от несправедливых обвинений. В архивах доказательств не было, тогда Андрей решил обратиться к первоисточнику. К земле.

Он собрался повторить путь, намеченный Бекетовым.

Но одной решимости было мало.

Научный руководитель воспринял в штыки идею назойливого аспиранта и наотрез отказался ходатайствовать перед научным советом о выделении средств на раскопки.

— Если найдете внешний источник финансирования, копайте сколько угодно. Кафедра не будет тратить деньги на безумные идеи. Вы же не можете перекопать весь город. В конце концов, этого не допустят городские власти!

Научрук расстался с Андреем, будучи уверенным в том, что его суровая отповедь заставит молодого человека взяться на ум. В действительности он только натолкнул его на мысль обратиться за помощью к горечанскому мэру. Зачем надеяться на посторонних людей, если власти Горечанска должны с радостью ухватиться за возможность пролить свет на славное прошлое города?

Андрей заранее записался на прием к мэру и с энтузиазмом стал готовиться к решающей встрече. С политиком нужно говорить на доступном ему языке, и Андрей вдохновенно расписывал в докладной записке блага, которые прольются на Горечанск, если теория Василия Бекетова подтвердится. Он чувствовал себя Остапом Бендером, рисующим блистательный образ Нью-Васюков перед ошарашенными любителями шахмат. Внесение Горечанска в Список мирового наследия ЮНЕСКО было одним из самых скромных пунктов его программы.

Впрочем, Андрей понимал, что ему придется иметь дело не с наивными шахматистами, а с образованным и расчетливым человеком. Поэтому к докладной записке он приложил детальный план раскопок с обоснованием каждого пункта, чтобы Добрышевский сразу увидел, что перед ним не студент-мечтатель, а будущее светило науки с разумной головой на плечах.

Накануне встречи с мэром Андрей устроил репетицию перед родителями и лучшим другом Никитой. Он усадил их на диван, а сам, встав в центре комнаты, неторопливо и обстоятельно изложил суть дела. Слушатели были покорены его уверенностью, аргументированными доводами и заботой о благе города. Никто не сомневался в том, что Добрышевский будет сражен.

— В конце концов, для него это лишний шанс эффектно засветиться перед выборами, — справедливо заметил отец Андрея. — Он его не упустит.

Спускаясь по лестнице на первый этаж Белого дома, Андрей вспоминал слова отца и поражался собственной наивности. Как можно было рассчитывать на ум и дальновидность человека, который не думает ни о чем, кроме собственной выгоды? Ведь им прекрасно известна репутация Добрышевского. Лицемер и взяточник, умудрившийся на два срока подряд запудрить мозги бедным избирателям. На последних выборах семья Андрея была одной из немногих, кто голосовал против сладкоголосого Владимира Григорьевича. Какой же бес заставил его поверить в то, что Добрышевский вдохновится светлой идеей Василия Бекетова и захочет потратить деньги сейчас ради сомнительных дивидендов в будущем?

Папка с докладной запиской оттягивала Андрею руки. Выкинуть бы ее куда-нибудь, и дело с концом. Добрышевский не пожелал даже притвориться, что заинтересован. Мог бы забрать материалы якобы для изучения, оставить надежду. Но посчитал, что обычный аспирант не стоит таких усилий. Зачем Владимиру Григорьевичу ломать комедию, если его рейтинг все равно заоблачно высок? Голосом меньше, голосом больше — в масштабах города никакой разницы.

Самое время было спросить себя, что делать дальше, и разработать очередной план. Но впервые за долгое время Андрей чувствовал, что сил не осталось. Разговор с Добрышевским опустошил его, лишил самого главного — уверенности в том, что он справится. В голове всплыли насмешливые слова научрука: «Ваша научная карьера, молодой человек, может закончиться не начавшись, если вы будете гоняться за призраками». Раньше эта фраза будила в нем яростное стремление действовать и «всем доказать». Сегодня Андрей впервые задумался о том, что научный руководитель во многом прав.

Он спустился на первый этаж и вышел в холл, не сомневаясь, что все глазеют на него и посмеиваются про себя. Вон идет дурачок, который любит биться головой об стену! Андрей повсюду слышал ехидный шепоток и замечал ухмылки, не сознавая, что его раненое самолюбие воспринимает безобидные вещи как оскорбление.

На самом деле работники Белого дома потихоньку разбегались по домам и меньше всего интересовались, чем вызвано похоронное выражение на лице привлекательного молодого человека. Можно даже сказать, что на Андрея никто не обращал внимания. То есть почти никто.

Парень в темном свитере, который со скучающим видом бродил по холлу уже два с лишним часа, при виде Андрея оживился и бросился к нему, чуть не сбив с ног зампредседателя горечанского избиркома Екатерину Трутневу. Она недовольно засопела и уставилась на наглеца, рассчитывая на извинения, но ничего не дождалась. Негодованию Трутневой не было предела, когда она осознала, что ее дородная персона была попросту не замечена.