Это были месяцы, богатые событиями, и каждое из них по-своему закалило этого парня, наполнило его голову жизнерадостными мечтами. Эти месяцы были критическими и для плантации Селби Холл. Сал всей душой сочувствовал своей прежней госпоже, видя, что та делает все возможное перед лицом безотрадного будущего. Сегодня мисс Рина собиралась обсудить с ним вопрос о найме полевых работников. Если она серьезно вознамерилась снова возделывать свою землю, то он мог надеяться, что худшее уже позади.

Сал не обращал внимания на окрестности, пока кабриолет, грохоча, преодолевал четыреста ярдов подъездной дороги. Теперь лужайки скрыла трава до пояса, нестриженные вьющиеся растения повисли на сходившихся аркой сучьях над его головой; среди деревьев хрюкали и рыли носами землю поросята, оставленные без присмотра. Прошлой весной чернокожие садовники подстригали эти лужайки и следили за тем, чтобы в девственных дубах не завелись паразиты. Темнокожие свинопасы держали поросят Селби подальше от английских садов. Домашние рабы мисс Рины раньше скребли тот греческий бельведер у озера до тех пор, пока он не сверкал точно так, как плававшие в воде белые лебеди… Сегодня бельведер почти исчез под дикой виноградной лозой, а лебединое озеро задыхалось от сорной травы. Лебеди, оставшись без корма, улетели в неведомые края.

Все же верно говорили, что бывшие рабы Селби, как и эти лебеди, должны разбежаться, когда хозяйке плантации станет нечем кормить их. После наступления генерала Шермана правду уже нельзя было скрыть: негры теперь стали свободными, хотя им надо было придумать, как разумно воспользоваться этой свободой.

Тогда мисс Рина и Сал вместе определили границы нового владения — полосу поймы у реки. Этот кусок находился посередине между землями Селби и Варнеллей, на удобном расстоянии от других уцелевших плантаций, где можно было бы также найти работу. Этой территории дали подобающее название — Линкольнвиль — в честь покойного президента, благодаря которому стали возможны подобные «владения свободных», фригольды[15]. Поскольку Селби с давних пор имели права собственности на эту землю, юридических трудностей не возникало, пока негры трудились на ней.

Мисс Рина думала, что после того, как у нее кончились деньги, ее бывшие рабы станут искать работу в другом месте. Однако плодородная земля у реки принесла обильный урожай овощей. Прежняя владелица новых свободных людей настаивала на том, чтобы они зимой брали у нее свинину. Она сумела обеспечить их солью, кукурузной мукой и другими основными продуктами из своей житницы… Другие бывшие рабы, вернувшись из обещанных райских мест, где у них появилась лишь свобода умереть голодной смертью, потекли в пойму и строили свои непрочные жилища рядом с остальными. И дело было не в том, что на всех хватало работы, а в том, что здесь никто не умирал от голода. После массового исхода Линкольнвиль стремительно разрастался.

Сегодня, когда война была уже почти историей, поговаривали о том, что наступят лучшие времена. Режим военной оккупации вскоре защитит права человека с темной кожей. Говорили, что «Комитеты освобожденных людей» помогут ему получить эти права, если не обещанные вначале сорок акров земли и мула, то хотя бы равноценную компенсацию.

Сал возглавлял сторонников движения к независимости и оставался движущей силой, которая держала на плаву Линкольнвиль. Фактически он являлся мэром, хотя его так не называли: устанавливал законы, выплачивал зарплаты работникам и выступал посредником в конфликтных ситуациях…

Сал твердил себе, что мисс Рина была права. Ничего не произошло бы, если бы и остались они в Селби. Но было естественно, что работники решили переселиться в собственные жилища, жить без надзора белого человека, какие бы добрые намерения он ни проявлял.

Сал умолял мисс Рину нанять безработных из Линкольнвиля и платить им едой, хотя бы ради того, чтобы возместить ей убытки от ранее подаренных ею продуктов. Он предлагал обрабатывать землю в долг, а зарплату выплатить от будущих прибылей. Хозяйка Селби отказывалась от такой помощи, хотя и приглашала временных работников, чтобы поддерживать дом в надлежащем состоянии. Кастор и Поллукс, близнецы-плотники, все еще жили на плантации и, кроме того, зарабатывали, промышляя заказами на разные работы по соседству. Салу казалось, будто Большой Дом никогда не выглядел лучше, несмотря на то, что его окружали поля, задыхавшиеся от зарослей. Это он настоял на том, чтобы весной покрасить дом. Руководствуясь схемами, хранившимися в кабинете судьи, он своими руками обрезал самшитовые деревья; снова у колонн южного портика стояли знакомые зеленые силуэты петухов, драконов и рыцарей в доспехах.

Он не пытался делать большего до тех пор, пока мисс Рина не сообщила, что раздобыла деньги.

Вспоминая зиму, Сал понял, что это было время ожиданий, своеобразное перемирие с судьбой. Он ничего не слышал о капитане Селби: кто-то поговаривал, что тот погиб во время последней, равной самоубийству, защиты Петерсбурга, кое-кто твердил, что он ушел в Мексику. Самое неожиданное открытие Сал сделал, когда последний раз приезжал в Селби, желая объявить о своем намерении жениться на Флорри. Нельзя было скрыть тот факт, что мисс Рина наконец-то уже несколько месяцев как беременна. Матушка Джо, единственная служанка, оставшаяся в доме, шепотом подтвердила это наблюдение. Доктор Янси ожидал, что в августе наследник Селби появится на свет.

Пока Сал видел, что хозяйка Селби спокойно воспринимает свое новое положение. Казалось, будто она не меньше, чем ее земля, ждала наступления нового сезона, чтобы обновить себя.

— Над чем ты сейчас смеешься?

Сал оторвал глаза от дороги и посмеивался, видя, что Флорри нахмурилась.

— Разве мне нельзя смеяться, если я рад. За мисс Рину и нас.

— Почему ты думаешь, что мисс Рина рада?

— У нее будет сын, Флорри. Разве она не хотела сына?

— Будет младенец. А кто сказал, что у нее появится мальчик?

— Матушка Джо, и я верю ей. Конечно, сын только начало. Теперь, когда мисс Рина раздобыла деньги, мы вернем Селби прежний вид.

— Ты вернешь, Сал? А что на это скажет Мастер Брэд?

— Возможно, мастер Брэд умолк навсегда.

— Такие подлые люди, как он, не умирают. Мы оба это знаем.

Сал отмахнулся от этой мысли, последний раз щелкнул хлыстом и направил мула к стоянке повозок. Был слишком хороший день, будущее рисовалось в золотистых красках и не хотелось, чтобы тень Брэда Селби омрачила его. Он выпрыгнул из кабриолета, подал жене руку и громко рассмеялся, когда та с ужасом отодвинулась назад.

— Сал, нам нельзя входить через парадную дверь!

— Кто нам помешает?

Сал пересек портик и поднял тяжелый бронзовый дверной молоток. Он подал знак, и Флорри подошла к нему. Оба стояли рядом у большой двери с веерообразным окном, когда та медленно приоткрылась. Люк Джексон в одной рубашке встретил их враждебным, полным недоверия взором. Даже спящий медведь, застигнутый врасплох в собственной берлоге, не мог быть столь неприветливым.