Попробовать метнуть в нее нож? Но ветер болтает меня, как елочную игрушку, я застряла слишком высоко, чтобы резануть по тросу и спрыгнуть вниз. Расшибусь в лепешку, как лягушонок!

Девушка пользуется нашим замешательством, подбегает к тросу, волочит за собой всхлипывающую Лерку, кивает Лешке, чтобы пристегнул ее. Никак не выпускает из цепких пальцев пистолет. Попытаюсь пойти на хитрость, кричу ей:

– Двоих не поднимут! Вес большой. – И добавляю: – Отпусти рыжую!

Девушка действительно отталкивает Лерку в сторону и стреляет ей прямо в голову. Рыжая дернулась и упала в снег, под виском у нее расплывается алая лужица…

Вдруг ноги девушки в синей куртке отрываются от земли.

Я вижу это собственными глазами!

Она взлетает все выше и выше – парни подтягивают трос в вертолет. Совсем, что ли, не в себе? Поднимаю голову вверх – Дан показывает мне ребро ладони: пилит им воздух, как будто пытается перерезать невидимую нить.

Да, поняла, киваю я!

Начинаю раскачиваться в воздухе, подцепляю второй трос ногой, подтягиваю к себе, цепляюсь за него. Вытаскиваю нож и пилю трос – проволочку за проволочкой. Деваха в синей куртке уже высоко над землей и быстро соображает, что мы задумали, сразу же начинает взбираться по тросу, как по канату в спортивном зале, – хочет поравняться со мной! Она уже совсем близко, пытается схватить меня за носок ботинка, уцепиться за мою щиколотку и утащить меня в смертельный полет!

Трос обрывается резко, как струна, звенит высокой нотой. Девушка летит вниз, падает на землю с глухим ударом. Она распласталась рядом с телом Лерки, голова к голове, их кровь смешалась на снегу. Это моя вина, что они лежат там. Обе!

Зачем было оставлять ей жизнь, чтобы отнять через пару часов?

По щеке соскальзывает слезинка, горячая, как расплавленная сталь. Меня втаскивают в вертолет – ладони огнем горят, на них вздуваются мозоли. Пытаюсь подуть на руки, потом прижимаю к пальцам широкое стальное лезвие ножа. Но холод не в силах унять мою боль. Мне вдруг стало безразлично, что будет дальше.

Я сижу и молчу, ни во что больше не вмешиваюсь.

Сквозь толстое стекло вижу, как там, внизу, ледокол замер у берега Острова. Люди с него высыпают на лед, бегут в сторону тлеющего здания, зажигают файеры – в той, прежней, жизни мы тоже не раз палили такие и бросали на футбольное поле во время матча. Значит, надеются, что на Острове еще остались живые.

Корпус ледокола вздрагивает, покачивается, медленно и тяжело перемалывает лед, прокладывает себе новую дорогу. Он меняет курс – уходит от Острова!

Вертолет делает еще один круг над берегом – снова бросаем вниз трос, одного за другим втаскиваем ребят, теперь мы набились внутрь, как паштет в консервную банку. Суета и толкотня такая, что весь летательный аппарат болтает из стороны в сторону.

Винт надсадно гудит, но все же тащит нас над полями дрейфующих льдов в сторону материка. Потом скорость снижается, вертолет быстро теряет высоту.

– Мы падаем?

– Садимся?

– Что такое?! – орут все сразу.

Алекс вытирает ладонью пот с бритой макушки:

– Горючее кончилось. Ну, чего испугались? Это же хорошо…

– Лысый, ты шутишь? – не выдерживаю я. – Что хорошего?

– Хорошо, что вертушка не взорвется. Типа, плюхнется вниз, и все.

– ЧТО?! Плюхнется? Маньяк – ты не знаешь, как садиться?

– Откуда мне знать? У виртуальных симуляторов бензобак в розетке. Они вообще никогда никуда не приземляются, только пишут «game over», и все…

– Нормально…

Снег уже прямо под нами, брюхо вертолета цепляется за высокие льдины, слышен противный скрежет. Вертолет заваливается на бок, покачивается и встает на полозья, скользит по льду вперед, покрывая еще некоторое расстояние. Но останавливается, резко ткнувшись в снежную глыбу – по стеклу разбегается паутинка трещин.

– Все! Вы прибыли в аэропорт назначения, – объявляет Лысый, состроив ужасающую гримасу. – Не покидайте салона до полной остановки двигателей, не забывайте свои вещи…

Вертолет высился среди снежных полей как последний обломок цивилизации. Его лопасти замерли, но мы не спешили расставаться со своим пристанищем. Сперва открыли каждый ящик, обшарили каждую полку и заглянули в каждую щель.

Спешить нам некуда – до материка осталось совсем немного. Большая земля уже видна, она прячется за завесой плотного тумана. Белая мгла растворяет границу между горизонтом, ледяными полями припая и твердой почвой. Сколько километров придется прошагать по снежным пустошам, чтобы попасть туда? Не знаю…

Нет сил подумать, что будет дальше, меня донимает тупая головная боль. Высыпаю на колени всю вертолетную аптечку: сама съедаю две пилюли, еще горсть засыпаю Иришке прямо в рот. Она бодрится, но щеки у нее совсем бледненькие, ввалившиеся, и глаза блестят нехорошо и влажно.

Потом вылавливаю в этой коллекции два шприца, протягиваю Лысому. Если верить этикеткам, в одном – антибиотик, в другом – обезболивающее. Но он отмахивается – говорит, что рука совсем не болит. Сказать точнее, он ее больше не чувствует.

Выглядит рана жутко – обожженная часть предплечья почернела и съежилась, перестала сочиться сукровицей, но в глубоких ранах проглядывает что-то желтоватое, не хочется думать, что это кость. Зато выше ожога вся опухла, кожа натянулась и блестит, как будто собирается лопнуть. Выдавливаю на это место целый тюбик антисептической мази, и руки дрожат… Страшно! Дан заматывает ему руку сверху повязкой – у него получается очень гладенько и аккуратно.

Алекс смотрит на повязку и вздыхает:

– Обидно будет лечь и подохнуть здесь, не добраться до дома…

– Подыхать вообще обидно – где угодно, – говорю я.

– Нет, ты не поняла! Мне надо кое-что узнать, прежде чем упокоиться с миром!

– Например?

– Например, кто меня сдал гребаному информационному контролю…

Дан подсел к нам:

– Уверен, что тебя сдали?

– Конечно! Вот слушайте: у меня было все прекрасно и местами удивительно! Потом у меня обрисовался один заказчик. Тот еще анонимус – заказал подключиться и скачать ему базу данных музея. Не банк, не центр расчета социальных льгот, даже не департамент налогов и сборов! Надо было сразу хватиться: с чего вдруг музей?

– Может, он картины собирает или вещи старинные – таких полудурков хватает.

– Да ладно! Он заказал музей геологии! Архив! Кому он сдался? Но я прощелкал клювом, и меня сразу хлопнули на передаче данных. Наручники – суд – такие дела. Но я смогу этого хитрого типа вычислить, дайте только добраться до компьютера…