– Почему должно рвануть?

– Потом, все потом! Скорее отсюда!

Вскакиваю и дергаю бедного Ника, так что на щеке все же появляется ранка, и во весь дух мчимся за Алексом. За нашей спиной настоящее светопреставление: в синее небо взмывают фонтаны огня, земли и снега. Фейерверками разлетаются куски льда, пыль и камни, они нагоняют нас и сыплются на головы, за шиворот, больно колотят по спине. Мы падаем, и зарываемся головами в снег, и лежим так, пока в ушах грохочут звуки канонады. Взрывы заставляют скалы дрожать и откликаться жалобным эхом, транслирующие антенны раскачиваются и скрипят громче, чем во время снежной бури. Ближайшая к серой коробке Центра Управления антенна внезапно падает и развеивается на куски, ее верхушка с грохотом катится по снегу, оставляя за собой глубокую рытвину. Скалы глухо гудят, стряхивая с себя панцирь из снега и льда. Лавины катятся вниз.

Весь Остров уже мелко дрожит, готовый развалиться на куски. Лед у берега надсадно хрустит и раскалывается, вода выплескивается в трещины, все птицы разом взвились вверх, орут, кружат и хлопают крыльями так, что неба не видно.

Только серая коробка Центра Управления незыблемо остается на месте!

Мы еще долго лежали в снегу. Пока в голове шумело и в ушах колотили маленькие молоточки, я села и потерла затылок. Моя перчатка улетела неизвестно куда. Бесполезно искать ее среди рытвин, в серо-белой каше из пыли и снега, которая теперь покрывает пространство до самого Центра Управления. Счастье, что мы успели отбежать от минного поля достаточно далеко, нас бы в мелкие клочки разнесло. Мы отдышались, кое-как поставили друг друга на ноги и направились к берегу искать остальных.

Остров притих после взрывов, ветер утих. Даже усталое солнце спряталось, а небо стало блекло-серым – начинается куцая северная ночь. Кажется, и мороз стал крепче и щиплет за щеки. Руки, даже в перчатках, хочется скорее сунуть в карманы, и я поеживаюсь под круткой.

Лешка еще сидел прямо на земле, переваривая впечатления, остальные помогали девчонкам раскопаться из-под осыпавшегося снега и повылавливать в сугробах уцелевшие вещи. Один из снегоходов свалился и сломался, теперь его придется тащить за собой, хотя в таких обстоятельствах это будет выглядеть вполне естественно.

– Адский ад… – бормочет Дан и спрашивает Лысого: – Как ты это сделал?

– Тоже мне бином Ньютона!

– Кого-кого?

– Да, радиоуправляемая бомба у меня ни черта не получилась. Вы, ребята, реальные кроманьонцы – так поломать сложную технику – это еще уметь надо! Пришлось вспомнить дедовские методы – сделать запальный шнур. Нитка, свечка, зажигалка, щепка. Нитка сгорает – и ба-а-а-а-бах! – Алекс с чувством заслуженного превосходства оглядел разруху, воцарившуюся вокруг нас, подытожил: – Чем система проще, тем она эффективнее!

Небо над нами окрасилось странными стрелами белого света, как будто тоже пожелало выразить уважение пиротехническим талантам Лысого. Свет становился ярче, разливался до самого горизонта, вытягивался причудливыми полосами и окрашивался нежно-зеленым, фосфоресцирующим светом, переливался и искрился пурпуром, золотисто-желтым и фиолетовым. Пятна превращались в вереницы расплывчатых линий, ливень света, в котором растворился бледный силуэт луны.

Невидимый солнечный ветер коснулся неба прямо над Островом: теперь оно ласково мерцало и переливалось вместе с легким ветерком. Волны света накатывали друг на друга, скользили вверх и рассеивались. Все цвета отражались в снежной белизне – мы оказались внутри гигантского светового шоу, которое невозможно устроить ни за какие средства даже в самой Столице!

Мы замерли и просто смотрели вокруг – только что рты не раскрыли:

– Нам здорово повезло!

– Наверное, – кивнул Лешка. – Я думал, северное сияние бывает только ночью…

– Не в ночи дело. Правильно эта небесная суета называется «аврориальные явления», они сурово влияют на электромагнитные поля, сейчас вся электроника начнет глючить и отключаться. Даже по переговорным устройствам связаться будет невозможно. Ясно вам? – торопил нас Лысый. – Одевайтесь быстрее в их куртки и вперед!

Если нам повезет угнать вертолет, мы сможем подобрать Лешку с остальными с берега, бросив им из вертолета лестницу или канат. Рисковать всем сразу слишком неоправданно. Оставляем им один снегоход, автомат и немного патронов – Глеб уверяет, что сумеет справиться с этим оружием, если нам не повезет с вертолетом, у них останется хоть какой-то шанс уцелеть.

Центр Управления был похож на большой ангар, собранный из бетонных блоков. Входом в него служили двустворчатые стальные двери. Сейчас одна створка распахнута, из темных внутренностей ангара через нее тянулись провода, слышно, как внутри надсадно хрипит генератор, скрипят лебедки.

Охранники, переругиваясь, крепят веревки к кускам развалившейся антенны. В цветных лучах северного сияния даже самые обычные, естественные движения кажутся нереальными, как затянувшийся сон. Вот кто-то топчется в хороших, дорогих ботинках и пытается руководить процессом – надо думать, он из технической поддержки. Он сильно нервничает, и голос срывается. Наверняка всех взгрели за прерванную трансляцию. Жаль, его лица мне не видно, потому что я лежу поперек снегохода, руки безвольно болтаются впереди.

Мозг тоже заклинивает от этих цветных лучей – даже роль «мертвого тела» оказывается не под силу моему скромному актерскому дарованию. Я решаюсь поднять голову и посмотреть на крышу серого пакгауза – Центра Управления. Там, на середине, стоит большой транспортный вертолет, рядом зарылся носом в бетон легкий беспилотник. Плоская крыша ЦУПа, расчерченная линиями и кругами, – ее используют как вертолетную площадку. Второй беспилотник, судя по всему, оказался слишком близко к краю площадки и был сметен взрывной волной. Теперь валяется внизу весь разбитый, пропеллер беспомощно торчит из снега.

Два наши снегохода преспокойно проехали через засыпанное искореженным льдом пространство, среди всеобщей суеты никто не попытался нас остановить, и даже не окликнул. Дан был прав: здесь никому нет дела до других. Припарковали снегоходы на стоянке, рядом с такими же транспортными средствами. Наконец проходивший мимо охранник глянул на нас и указал рукой в серый сумрак внутри здания:

– «Выбывший»? Бросайте сразу в яму! Некогда сортировать…

Никита и Дан пронесли меня по коридору, наконец-то поставили на ноги – прямо перед открытым люком в ледяной погреб. Я заглянула туда и прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. Погреб доверху набит телами в разноцветных куртках – «выбывшие». Закоченевшие руки и ноги торчат в разные стороны. Сколько их там? У меня сердце захолонуло от мысли, что мы, семеро, – последние игроки, сумевшие уцелеть на Острове.

Сполохи северного сияния не проникают в Центр Управления. Здесь нет окон, только над дверями светятся тусклые лампочки, но никаких надписей нет. Людей, за которыми можно было бы проследить, тоже не заметно.