«Мадлен бы это понравилось».

Мысль вспышкой пронеслась у него в голове и испарилась в следующую же секунду. Брюс раздраженно моргнул. Девушка была преступницей, она относилась как раз к той категории людей, которых дрону полагалось арестовывать в первую очередь. Почему же юношу так волновало, сможет ли она понять и оценить подобную технологию?

— Пом может также менять размер, — продолжил Люциус, кивнул дрону и нажал еще на несколько кнопок в приложении. Металлические ноги дрона начали увеличиваться, пока он не стал высотой раза в два больше исходного положения. А затем он начал складываться в обратном направлении, уменьшаясь все сильнее и сильнее, пока не сравнялся ростом с Брюсом. — Подобная вариативность размера дает нашим дронам ошеломляющий уровень мобильности, так необходимой ботам для выполнения своего долга по защите покоя граждан.

— Когда мы выкатим бета-версию? — спросил Брюс.

— Во время презентации, — ответил Люциус, сложив руки за спиной. — На нашей презентации дроны заменят человеческую охрану, чтобы впечатлить гостей.

— Миленько, — ответил Брюс, хотя его мысли уже вернулись к Ночным бродягам. Он по-прежнему не знал, ни зачем Бродягам так много оружия, ни когда они собираются ударить в следующий раз. Его рука потянулась к устройству, которое он припрятал в кармане. Оно пригодится ему, если Брюсу понадобится снова поговорить с Мадлен. И если ему светит еще одна встреча типа той, в здании «Беллингем», ему отчаянно понадобится защита, предлагаемая собранной в этой комнате техникой.

Юноша повернулся к Люциусу.

— Ты не мог бы добавить меня в систему, чтобы я мог самостоятельно сюда приходить? В следующие месяцы мы не так часто будем видеться. — Брюс прокашлялся и одарил собеседника максимально честным взглядом, на какой только был способен. — Я бы хотел несколько пристальнее изучить дронов.

— Ну, конечно же, — ответил Люциус, уважительно кивнув головой. Этот жест он использовал при общении с отцом Брюса. — В конце концов, это же твоя корпорация.

Той ночью Брюсу приснился очередной кошмар. Он снова бродил по темным коридорам особняка Уэйнов. Казалась, что здание растянулось во все стороны, что коридорам нет конца, залы выходили в кабинеты, заканчивающиеся балконами, с которых не было видно ничего, кроме теней. Альфреда нигде не было. Брюс остановился в столовой. Кто-то сидел на диване.

Разыгралась буря. Во сне одно из больших окон в гостиной разбилось, и во все стороны брызнули осколки стекла. Подул холодный ветер, мигом погасивший огонь в камине. Брюс съежился, инстинктивно выставив вперед руки, чтобы защитить лицо. Но когда он снова оглядел потемневшую гостиную, загадочная фигура уже исчезла. Юношу сковал ужас, и Брюс испытал внезапное желание убежать как можно дальше.

До его руки кто-то дотронулся. Брюс развернулся.

Это была Мадлен.

В ночи она выглядела мертвенно-бледной, призраком, но необычайно красивым. Ее темные сверкающие волосы ниспадали на плечи, в отблесках падающих на стены и пол лучей света они казались синими. Девушка улыбнулась, как будто ждала его, и Брюс улыбнулся ей в ответ, хотя кожу в том месте, где его коснулась рука Мадлен, начало щипать. Ее не должно быть здесь, разве не так? Неужели он что-то забыл? Она была преступницей, сидящей взаперти, за толстым стеклянным барьером в «Лечебнице Аркхэм». Что же она тогда здесь делает? Брюсу было тяжело осознавать окружающий мир в ее присутствии. Все, что еще мгновение назад казалось логичным, теперь переворачивалось с ног на голову, выворачивалось наизнанку.

— А ты разве не помнишь? — промурлыкала она, подходя к нему ближе. — Ты вытащил меня из «Аркхэма» и привел сюда. — Ее голос был тихим и полным боли, при его звуках у Брюса сердце обливалось кровью. Девушка коснулась его груди, и ее руки показались юноше маленькими и холодными.

Брюс приблизился к ней, и они оба прислонились к стене. Ему потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что у Мадлен руки в крови и что от ее прикосновений на его коже остались темные пятна.

— Ты считаешь, что мой брат заслуживал таких страданий? — спросила она.

«Нет. Конечно же, нет». Брюс поморщился. Ее слова пробудили в его душе знакомое чувство пустоты, появившееся после гибели родителей. Юноша отвернулся. Мадлен обвила его шею руками, дотронулась до его подбородка, ласково наклоняя лицо Брюса поближе к своему.

— Признайся, — произнесла она. Ее глаза были такими темными, что черные зрачки казались неразличимы на фоне радужки. — Ты не можешь перестать думать обо мне.

«Я не могу».

Она улыбнулась.

— И что же конкретно ты обо мне думаешь, Брюс?

«Твои губы. Твои глаза. Изгиб твоей улыбки. Кровь у тебя на руках. Я хочу тебя. Я боюсь тебя».

Брюс тряхнул головой и попытался отступить назад. Юноша знал, что ее не должно здесь быть. Каждая частичка его души кричала, что он в смертельной опасности. Но девушка не позволила ему сделать шаг назад, она снова притянула его к себе, пока его губы не оказались в опасной близости от нее. Затем Брюс поцеловал ее, мягкое тело девушки прижалось к нему, и это — это — было все, чего он когда-либо хотел. И почему он хотел уйти? Мадлен жадно вернула ему поцелуй. Голова кружилась. Каждый мускул в его теле напрягся от желания и ужаса. Он никогда прежде не испытывал ничего подобного, никогда еще не был в объятиях девушки, которая вот так вот его пугала. Это казалось ошибкой, ужасной ошибкой… и в то же время это было самое лучшее ощущение в мире. Он не мог оторваться от нее. Мог только продолжать целовать ее губы, затем подбородок, затем шею. Он хотел слышать ее резкое дыхание, хотел слышать, как она шепчет его имя снова и снова. Она хотела быть здесь, в его объятиях.

«Беги, Брюс. Она пришла убить тебя».

Где-то за его спиной послышался ни с чем не сравнимый звук — с оружия сняли предохранитель. Брюс оттолкнулся от Мадлен и развернулся. Он уставился на темную, пустую стену. Повернулся обратно… но Мадлен и след простыл. Казалось, что залы особняка складываются вокруг него, сжимаются, а потом снова растягиваются. Голова все еще кружилась от жара ее губ, юноша тряхнул головой, и вдруг резкий, пронизывающий все естество ужас сковал его. Здесь был кто-то еще.

«Ночные бродяги. Они хотят запереть меня внутри собственного дома». Нужно выбираться отсюда.

Брюс развернулся и побежал. Его шаги, казалось, повисали в воздухе. Он добрался до входной двери и рывком распахнул ее настежь, но вместо улицы снова очутился в зале, из которого только что убежал. «Невозможно». Разбитое окно в фойе теперь стояло целым. Тот слабый свет, что еще струился внутрь сквозь окна особняка, совсем потускнел. Юношу окружали тени. Где-то в сгустившейся темноте промелькнул чей-то силуэт. Снова шаги. Шепотки. Скрежет острого предмета по металлу.

— Мадлен, — позвал юноша.

— Я тут, — ответила она позади него.