— Думаю, я знаю, что мне нужно делать, — произнесла я, заметив вдалеке огни поезда.

— Что? — Эндрю зевнул.

— Познакомиться с Фиби поближе. Без какого бы то ни было давления. Отличный совет.

— Ого, это уже интересно. — Мой друг поднял голову. В его голосе прозвучала радость.

Поезд подъехал и со скрежетом остановился.

— Очень рад, что смог тебе помочь. Если хочешь, я поеду с тобой в больницу, — предложил Эндрю, — по старой дружбе, и все такое.

В сером свете занимающегося майского дня наши глаза встретились. Он улыбнулся, устало и дружелюбно, и я задумалась, а не привиделось ли мне все то, что случилось чуть раньше.

— Очень мило с твоей стороны. Но не стоит, правда, — ответила я. Дверь открылась прямо напротив нас. — Я справлюсь. И еще там будет Венетия. Разве она не говорила, что привезет отцу вещи?

— Тогда позвони мне после всего этого, ладно? И не позволяй Венетии тебя доставать. Не забывай, что твоя сестра — всего лишь человек, — произнес Эндрю. — Хотя, — он взял мою сумку и подтолкнул меня в вагон, туда, где было несколько пустых сидений, — присяжные могут не принять это во внимание.

В поезде Эндрю вскоре уснул, тяжело уронив голову мне на плечо. Когда вагон заполнился людьми, мне пришлось убрать сумку с сиденья. Рука Эндрю лежала у меня на коленях. Я посмотрела на его часы и краем глаза заметила, что из моей сумочки выглянула «Ребекка». Голос водителя сообщил нам, что скоро мы поедем дальше. Я выудила книгу из сумки и принялась ее листать.

Моя мать всегда делала пометки на полях, с какой бы целью ни читала книгу — то ли ради удовольствия, то ли для работы; она задавала вопросы, пыталась проследить связь между событиями. «Ребекка» была одной из самых любимых ее книг, и мама часто перечитывала ее, когда не могла уснуть. Я лениво листала страницы, выхватывая предложение то тут, то там и чувствуя, что веки мои тяжелеют, и время от времени пробегала глазами мамины заметки. Почему?? Готические маркеры. Максима? Это обескураживает! В конце книги мои пальцы вдруг наткнулись на маленький листок бумаги, и, замерев, я перевернула его.

Я негромко охнула, и женщина, сидевшая напротив меня, удивленно подняла голову, медленно окинула взглядом мои растрепанные волосы, сумку и Эндрю, улыбавшегося во сне, и убрала свой пакет с надписью «M&S» подальше от меня. Я заметила это только краем глаза, потому что смотрела в окно, на туннель подземки, где на стенах были неровные, покрытые плесенью наросты, и вспоминала свой десятый день рождения.

Моя мать ненавидела зиму и, когда наступал январь, обычно либо суетилась по дому, либо затихала, становилась тревожной, часто срывалась на нас и при первой же возможности исчезала в своем кабинете. В то время я не устраивала многолюдных вечеринок, лишь несколько подруг заходили ко мне поиграть, но в 1970 году мой день рождения выпал на субботу, и мама разрешила мне пригласить десять девочек, чтобы отметить с размахом вступление во второе десятилетие. Я была в невероятном восторге от этого и расспрашивала всех вокруг о том, что люди делают на вечеринке по случаю начала второго десятилетия. Но мама, по всей видимости, вскоре пожалела о своем обещании, поскольку незадолго до дня моего рождения уехала на семинар — возможно, это был совет деканов, обозначенный в списке. Никакой тебе подготовки к празднику, никаких планов на субботу. К пятнице я начала мысленно заключать сделки с разнообразными кармическими силами, которые должны были помочь мне устроить вечеринку для десяти девочек, приглашенных на завтра на три часа.

Поэтому в субботу я уснула только под утро, а когда проснулась, в доме было тихо. Я высунула голову из спальни, вглядываясь в пустой коридор и напряженно прислушиваясь. Ничего, только часы тикали внизу. В моей груди все сжалось от неожиданно нахлынувшей боли, и я оглянулась, чтобы посмотреть на циферблат будильника. Десять тридцать. Где же все?

— Мам? — позвала я. — Ви?

Но мой голос был так тонок, что, когда я замолчала, тишина стала еще более гнетущей. Сердце стучало, словно сумасшедшее. Я медленно вышла из комнаты, заглянула к Джасу, потом к Венетии, потом в родительскую спальню. Везде было пусто. Испытывая страх, я на цыпочках спустилась по лестнице — десятилетний ребенок, бродящий по пустому дому после бессонной ночи. Неужели все ушли? Исчезли? Переехали? А может быть, их похитили? Убили?

В холле на первом этаже было темно и пусто. Гостиная была закрыта. Я осторожно нажала на дверную ручку, но громкий щелчок в тихом доме напугал меня еще сильнее, и я оставила дверь в покое. Может быть, все на цокольном этаже? Может быть, они решили, что в кухне уютнее, и притаились, чтобы устроить мне сюрприз? Может быть, миссис Бакстер приготовила мой любимый торт с кокосовым кремом, трехъярусный, с десятью свечками, а родители, Венетия и Джас развешивают флаги и шарики и сейчас дом наполнится музыкой, светом и весельем? Я была уверена, что в этом все и дело, что все ждут, когда я появлюсь, поэтому мне нужно поторопиться. Затаив дыхание, я включила свет и спустилась на цокольный этаж, мысленно подбадривая себя и готовясь услышать: Сюрприз! С днем рождения!

Я открыла дверь, сначала совсем чуть-чуть, потом — нараспашку, и разочарование навалилось на меня, словно тонна кирпичей. В кухне было темно и грязно, стояла неубранная после завтрака посуда, в воздухе витал слабый аромат жареного бекона, а еще там было так же пусто и страшно, как и в остальной части дома. Я заплакала и начала икать от страха. «Эй! — кричала я на весь дом. — Есть здесь кто-нибудь?»

И вдруг сквозь слезы я увидела на столе листок бумаги. Я узнала почерк отца, и мне потребовалось некоторое время, чтобы прочесть записку. «Прости нас, пожалуйста, милая. Мы скоро вернемся. С днем рождения!» На листе были красные пятна, наверное, от варенья, которое они ели за завтраком.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться. Что ж, они хотя бы не забыли о том, что у меня день рождения. Но почему они меня не разбудили? И куда могли уйти в столь особый день, знаменовавший мое вступление во второе десятилетие?

Я оделась, потом посидела некоторое время в кухне и убрала тарелки, размышляя о том, смогу ли я испечь пирог за ближайшие полтора часа и куда моя мама положила коробку для вечеринок. Нужно ли организовать для гостей какие-то игры? А может, позвонить миссис Бакстер, чтобы она пришла и приготовила нам чай? Я пыталась мыслить разумно, но видела только лицо Доны Маккарти, которой было уже одиннадцать и которая ужасно важничала, после того как устроила вечеринку, где каждая гостья могла раскрасить глиняную посуду и получила в подарок розовую сумочку. Дона должна была прийти вместе с девятью другими девочками через три часа.