Эта ночь была для Мари упоительной. Наконец-то ее возлюбленный принадлежал только ей! И он любил ее с такой страстью, что не нужны были никакие слова. Молодая женщина и так поняла, как Жану ее не хватало. Казалось, он никак не может насытиться ею.

Когда Жан наконец заснул, Мари вдруг стало грустно, она долго рассматривала его лицо — лицо человека, который был смыслом ее жизни. Как это часто случается с людьми действия, сну никогда не удавалось завладеть бароном полностью. Легкое подрагивание уголков губ или напряженная складка между бровями выдавали его готовность проснуться при малейшем шорохе и схватиться за шпагу, которая всегда висела у его изголовья.

Мари чувствовала, что пройдет еще множество дней, прежде чем повторится эта ночь любви. Она понимала, что Жан не принадлежит только ей, но он не принадлежал и самому себе. Это прекрасное, могучее тело, это гордое и благородное сердце целиком принадлежали только королю — пусть даже им был всего лишь восьмилетний мальчик. И с этим приходилось мириться Попытаться остановить де Баца, не дать ему идти выбранной им дорогой значило потерять его навсегда. А Мари знала, что готова на все — на разлуку, лишения, страдания, — только бы вновь ощутить радость оттого, что его сердце бьется рядом, что его дыхание смешивается с ее дыханием.

Очень осторожно Мари попыталась встать, чтобы успеть привести себя в порядок, пока он не проснулся. Она так поступала всегда, зная, что Жану нравится по утрам видеть ее свежей, очаровательной, надушенной, с блестящими шелковистыми волосами, перевязанными светлой атласной лентой. Но на этот раз он не дал ей даже шевельнуться. Инстинктивно его руки еще крепче обняли Мари.

— Не уходи! — прошептал Жан, не открывая глаз. — Останься со мной подольше…

С радостным вздохом она прижалась к нему. До рассвета было еще далеко. Во всяком случае, ей так хотелось в это верить…

Тем временем Питу отправился к Лауре, чтобы объяснить ей ее задачу и предупредить о назначенном дне. В последнее время ему практически не удавалось остаться с Лаурой наедине: ревнивый и подозрительный Жоэль Жуан не отходил от них ни на шаг. От крепкой дружбы, связавшей когда-то двух молодых людей, не осталось и следа. С тех пор как Жуан снова встретил Лауру и помог ей найти мать, он вел себя так, словно молодая женщина стала его собственностью. Это просто бросалось в глаза. Его ревность обрушивалась на любого мало-мальски прилично одетого мужчину, который навещал Лауру в ее доме на улице Монблан. Молодой женщине неоднократно приходилось делать ему замечания. Но Жуан с какой-то особенной интонацией произносил всего одну фразу: «Я не хочу, чтобы вам снова причинили боль!» — и Лаура снова прощала его. Она понимала, что без нее вокруг этого человека образуется пустота.

В этот вечер Питу тоже пришлось вести с Жоэлем такие долгие переговоры, как будто речь шла о сдаче осажденного города. В конце концов он рассердился:

— Ты становишься просто невыносимым, дружище! Если так пойдет и дальше, то скоро к этому дому невозможно будет подойти, если не выбросить заранее белый флаг. Ты хоть помнишь, что мы друзья?

— Мы действительно когда-то были Друзьями. Но с тех пор, как ты перешел на сторону врага…

— Я перешел на сторону врага? Да ты бредишь, бедный мой Жоэль!

— Но это же очевидно. Ты больше не республиканец.

Питу задохнулся от удивления:

— А ты им остаешься? Республика лишила тебя руки и ничего не дала взамен, даже минимальной пенсии!

— Была война, а на войне всякое случается. Потеря руки не повлияла на мой образ мыслей. Я продолжаю считать, что свобода, равенство и братство — это самые прекрасные слова во французском языке…

— При условии, если их не повторяют на каждом шагу. Я тоже когда-то приветствовал свободу и равенство, но с тех пор мне пришлось увидеть слишком много ужасных сцен. Отрубание голов, например, не кажется мне верным способом установить равенство. Республика кровопийц меня не интересует. Кстати, ты забываешь, что и мисс Лаура чуть не стала ее жертвой.

— Она едва не стала жертвой Понталека, этого проклятого пса! От него я и в самом деле должен ее освободить. Я уверен, что рано или поздно Лаура начнет разделять мои мысли. Ей понравится будущее, в котором не останется ни королей, ни аристократов, ни…

— …Ни препятствий между сыном егеря и дворянкой де Лодрен, бывшей маркизой де Понталек? — подсказал Питу, который начал понимать, что происходит.

Но Жуан не был готов признаться в своих намерениях.

— Не говори глупостей, — пробурчал он. — Я знаю, что, несмотря на произошедшую революцию, Лаура все равно остается для меня недостижимой мечтой. Но я только не хочу, чтобы ее снова подвергали опасности, вовлекая в очередной заговор.

Эти слова встревожили Питу.

— Кто говорит о заговоре? — сухо поинтересовался он.

— Разве не ты? — парировал Жуан со странной улыбкой. — Есть еще этот проклятый барон де Бац, пославший ее в Англию с опаснейшим поручением. Мне бы очень хотелось, чтобы его ноги здесь больше не было!

— Ты забываешь, что по дороге в Лондон Лаура находилась под моей защитой и, если бы не ты, она не стала бы подвергаться новым опасностям. Что с тобой происходит, Жуан? Ты больше не способен отличить ложь от правды? Ты ведь был таким умным человеком! Барон де Бац спас Лауру от страшной смерти. Если бы не он, ее постигла бы участь принцессы Ламбаль, заживо разорванной толпой. Я-то это знаю. Я был там, пока ты на границе сражался за свои идеи. Не тебе учить меня или ее! А пока поди и доложи Лауре о моем приходе.

— Что тебе от нее надо?

— Это тебя не касается!

Жуан наверняка продолжил бы препираться с Питу, если бы в вестибюль не вошла сама Лаура, возвращаясь из сада, где она срезала цветы. При виде друга ее лицо просветлело.

— Питу! Наконец-то вы решились навестить меня! Я уже начала беспокоиться. Ни от кого нет никаких известий…

— Теперь вы убедились, что никогда не стоит отчаиваться. У меня было много дел, — небрежно сказал Питу, невольно поглядывая в сторону Жуана. — Мне необходимо с вами поговорить. Не могли бы мы пройтись по саду? На воздухе так хорошо…

— Даже лучше, чем вы можете себе представить! Я только что оттуда, но с удовольствием вернусь, — ответила Лаура, передавая цветы Жуану. — Мы можем посидеть в тени деревьев. Жоэль, попросите Бину принести нам охлажденного вина.

— Я сам принесу.

— Не стоит, — поторопился отказаться от его услуг Питу. — Благодарю вас, Лаура, но мне не хочется пить, и потом, у меня мигрень…

— Тогда никакого вина! Идемте же, — Лаура взяла Питу под руку, — на воздухе вам станет лучше.

Они неторопливо прошли несколько шагов по песчаной дорожке и сели на каменную скамью под деревьями. Только там Лаура спросила, вглядевшись в встревоженное лицо Питу:

— Это просто визит вежливости или вы хотели что-то мне сообщить?