– А если они готовятся к чему-то большему? – я задумался. – В твоих воспоминаниях они говорили о каком-то рынке и об архитекторах…странно, не так ли?

– Наверное, продают ману, – предположила Поли. – Меня они не посвящали в свой мертвый бизнес.

– Уверен, рано или поздно нам откроются тайны Виктора.

– Если мы выберемся.

Да, мы обязательно выберемся. У меня даже есть гениальная идея, как это можно провернуть. Я все-таки нашел воспоминания Спенсера. Ему удалось выиграть свое право на жизнь у другого монстра в игральной комнате на пятидесятом этаже. Но Поли о моей задумке сейчас знать необязательно. Она будет против.

– Кажется, ты хотела показать мне, как управлять маной. Тогда чего медлим? – спросил я. – Давай начнем прямо сейчас.

На лице Поли появилась улыбка.

– Чуть больше уважения к своему учителю, Колин, – произнесла она. – Я все-таки старше тебя на пятнадцать лет.

– Прошу прощения, – опомнился я. – Мой учитель, позвольте узнать, когда начнется первый урок?

– Из жуткого гнезда, именуемого «домом слёз», я вижу весь мир от края до края, и потому со своей высоты без малейшей тени сомнений провозглашаю, что урок начнется прямо сейчас.

– Да будет так, как сказала Поли Лаос! – подыграл я ей. – Единственная дочка Юргена Лаоса, принцесса мертвых, властительница заблудших огоньков! Тридцать лет отроду, еще столько же в мире мертвых…или дальше больше.

Она ничего не ответила на мою глупую иронию, решив сходу залить чудодейственную ману мне в голову. Я замолчал. Диалог завершен. А ведь могло быть забавно, если бы мы учились управлять маной с помощью слов. Верно, Поли? Я ведь знаю, что ты читаешь мои мысли.

– Словами ничего не объяснишь, – произнесла она. – Ты хотел знать, когда мы начинаем? Я ответила, что прямо сейчас.

В воспоминаниях Сью Мейден я чувствовал себя отвратительно. Будто всю мою сущность переместили в стебель комнатной орхидеи, – сухой, совершенно безжизненной. Но куда сложнее чувства здесь, в этой цветочной картине, где голубой цвет сливается с оливковым, и багровое солнце закручивает тебя в жгучий вихрь. Здесь, в этой искусственной форме, созданной красками, мне куда проще чувствовать себя человеком, чем в мире людей. В выдуманном Ван Гогом мире мне все кажется живым, пульсирующим, стучащим. Вот напротив меня стоит прекрасная Поли. Ее плавный профиль, приоткрытые пухлые губы, длинная шея и темные волосы, поднимаемые пламенным вихрем солнца. Я ощущаю теплоту ее тела, быстрое движение крови.

И ее кровь – моя. Ее тепло – мое. Она вся – во мне. Это одновременное приятное и очень страшное чувство, когда сознание разделяется на две части. И эти части совершенно не совместимые, совершенно разные, однако вынуждены находиться в одной среде. Будто в воду добавили растительное масло, и они не смешиваются из-за молекулярных свойств. У нас же с Поли были совершенно другие силы, связанные с женской и мужской природой. Это сказывалось на отличительных свойствах маны. Мое сияние было гораздо слабее, гораздо тусклее и холоднее. Поли горела диким красным цветом, как сигнальный огонь, как маленькая звезда, как настоящее живое солнце.

– Я сейчас потеряю сознание, – ошеломленно произнес я. – Никогда не испытывал ничего подобного.

«Пожалуйста, ничего не говори, – мысленно попросила Поли. – Это твой первый опыт использования маны. Не отвлекайся, я все тебе объясню после занятия».

Я похож на огромного раздутого паука, восседающего в центре паутины и дергающего ниточки маны то в одну, то в другую сторону, представляя себя хищником. Картина Ван Гога просторна, но здесь нет ни одного живого (или подобия живого) существа, кроме Поли. И ничто меня не отвлекает. Никто способен порвать холодную жемчужную сеть, растянувшуюся над нами, от земли до самого солнца…

– Достаточно, – произнесла Поли, оборвав нашу связь. – Иначе у тебя закончится мана.

– Это… – начал я и не смогла договорить. – Странно и необычно… – снова сказал я. Вокруг Поли горел яркий красный световой ореол. – Я все еще чувствую твою ману внутри себя.

– И как тебе?

– Слов нет! Я бы попробовал еще разок!

Поли иронично хмыкнула.

– Тебе просто повезло, что мы идеально подходим друг другу, – произнесла она насмешливым тоном. – Иначе бы моя мана разорвала тебя изнутри.

– Что?! – испуганно выкрикнул я. – И почему ты меня не предупредила?

Поли засмеялась.

– Ну вот, смотри как быстро ты пришел в себя.

– То есть мы на самом деле…

– Нет, – Поли подхватила мою мысль. – Мы подходим друг другу. Но разорвать человека изнутри своей маной я могу без проблем, так как плохо ей управляю.

– Не знаю, как реагировать в таких случаях, – отозвался я. – Вроде и засмеяться хочется, и убежать подальше. А если ты решила выбрать меня в качестве боксерской груши? Тренировать свою ману.

Поли пожала плечами.

– А кто сказал, что со мной будет легко?

– Никто, – ответил я.

Ее рука – маленькая и теплая – плавно скользнула в мою, чтобы передать частицы своей маны. Кровь вдруг прилила к пальцам, сердце забилось быстрее. Если ко мне прикасается девушка простая, как ромашка на цветочной поляне, то в игру вступает Колин-обыкновенный. Если же она странная, необычная, как пассифлора в саду, то во мне просыпается Колин-вдохновенный поэт. А если меня держит за руку Поли, этот уникальный цветок – мой «люблюмпен» – то Колин превращается в бессмертного, страстного, неуязвимого воина, который не страшится погибнуть из-за маны.

– Э-э-й, Колин. Очнись! – Поли легонько дернула меня за руку. – Хватит летать в облаках.

– Прости, – спохватился я. – Немного задумался.

– У нас осталось не так много времени. Тебя ведь хотят отправить в мир мертвых, ты помнишь?

– Да-а, – задумчиво протянул я. – Что-то такое припоминаю.

– Винсент к тебе заходил, я уже поняла, – произнесла Поли. – Что он сказал? И не пытайся обманывать.

Я устало вздохнул.

– Даже если я тебе расскажу планы Виктора на меня в детальных подробностях, мы все равно ничего не сможем предпринять.

– Что за пессимизм? Как это ничего не сможем? Я думала, что ты хочешь вместе со мной убежать.

– Бежать бессмысленно, – выкинул я. – Нас все равно поймают. Лучше выиграть немного времени.

– Как? Ты предлагаешь продолжать бездействовать? – удивилась Поли. – И это после всего, что пережил?

– Нет. У меня есть одна идея, как по выбраться из дома, чтобы нас не преследовали сорок лет. У монстров есть особые правила, связанные со слезами. Можно этим воспользоваться.

– Правила? Любопытно, когда это ты решил им следовать? Мы ведь на днях кричали с тобой «к черту правила» и «к черту монстров». Забыл уже?