— Зато становится понятным, куда девалась большая часть наполеоновской армии, — небрежно бросил Вальтер.

— Ну да, — усомнился Генрих. — Зимой река покрывается льдом, и дракон должен впадать в спячку.

— Так это по правилам. А ты видел, как здесь меняются времена года? Правда, никто и никогда об этом не писал, но, может, просто никто и не дожил до того дня, когда мог сесть за стол, чтобы описать свои приключения?

Немцы переглянулись. Они достаточно долго являлись одним экипажем, чтобы научиться понимать друг друга с полувзгляда и полуслова. В эту секунду была достигнута молчаливая договоренность беречь свои и чужие нервы и не пытаться постичь загадочную Россию. В этом предприятии потерпели крах гораздо более могучие умы, к тому же германское командование поставило перед экипажем совсем иную задачу, и для ее выполнения было совсем не обязательно объяснять все аномальные явления, с которыми им довелось столкнуться.

— Самое печальное то, что нам все время не везет на этом берегу, а посему придется перебираться на противоположный, — после недолгого молчания сообщил Морунген. — И следовательно, надо искать брод, и одному Богу известно, сколько времени мы на это угробим.

— Если искать его нам придется на этом берегу, то да, — кивнул механик-водитель.

— Вот-вот, Клаус, вижу, ты начинаешь меня понимать.

Если вам кажется, что дела пошли лучше, хорошенько оглянитесь вокруг — возможно, вы чего-то не заметили…

В самые тяжкие минуты жизни Оттобальт наведывался в портретную галерею замка и искал поддержки и утешения у венценосных предков. Разглядывая их свирепые и торжественные физиономии, он вспоминал, в какие передряги попадали его родственнички, и на душе обычно становилось полегче. Но на сей раз даже этот испытанный способ подвел уппертальского владыку, отчего он немного растерялся.

Настроение у него было подавленное, как и всегда, когда король занимался напряженной умственной деятельностью.

В данный момент он отчаянно пытался сообразить, в какую авантюру дал себя втянуть неугомонному магу, а также какими последствиями она чревата как для всего королевства, так и для его персоны лично.

Первая паника, вызванная сообщением о приближении дражайшей родственницы, немного улеглась, и Оттобальт обрел способность рассуждать более спокойно. Из рассуждений явственно вытекало, что он выскочил из огня да в полымя, а обвинить в этом некого, потому что никто его за бороду не тянул и нечто особенное магу заказывал он лично. Маг, справедливости ради нужно заметить, предлагал что-нибудь попроще. Отдельные заклинания королю даже очень понравились, жаль, что против тети они не действуют. Как там это звучало? Король наморщил лоб: «сорок четвертый просит посадки»? И вполне даже прилично, без ругательств и непристойных слов. Так нет же, потянуло дурака этакого на драконов, как беременную на солененькие спинамские дзундульчики.

Драконов в Вольхолле не любили.

Во-первых, по вине этих злобных и коварных тварей многие граждане оставались без работы. Будучи прекрасными специалистами в разных областях, драконы нередко подряжались на выполнение каких-нибудь необременительных заданий, при этом брали меньше, чем люди, а работу выполняли быстрее, не говоря уже о том, что и не в пример качественнее.

Так, вредные и злопакостные хаббсы переманивали драконов к себе на службу в качестве охранников. Вообще, специалистов этой профессии поставлял как раз Упперталь, а также два других государства — Сипо и Хаарб. Однако содержать двух драконов казне было значительно дешевле, чем отряд из ста наемников, а результат если и менялся, то в лучшую сторону. Не говоря уже о том, что драконы не имели скверной привычки напиваться до зеленых чертиков в глазах и в пьяном виде приставать к дамам на улицах и в подворотнях.

Во-вторых, по вине драконов погибло несметное количество воинов. Зачем далеко ходить за примером, если сам Оттобальт осиротел именно по этой причине? Его отец, славный король Отфрид, старший брат Хеннерта, отправился как-то сражаться с коварным и злобным чудовищем — драконом по национальности, — по слухам обитавшим где-то недалеко от Дарта. Для поднятия боевого духа он прежде завернул к виночерпию и нализался до положения риз, после чего перепутал входную дверь с окном и, как водится, разбился насмерть.

Одним словом, житья от драконов не было.

В-третьих, драконы обо всем на свете имели свое собственное мнение, что было бы еще полбеды. Но грандиозные размеры позволяли им придерживаться этого мнения в любых ситуациях и даже отстаивать его, если придется. И что ужасно — это не их проблема.

«Да-а, — думал король, — мне бы такие зубы и такой живой вес, я бы тоже по всякому поводу имел собственное мнение. Скажем, не желаю видеть тетю — и тетя не приезжает. Скорее всего. Наверное…»

Придворный лекарь Мублап на цыпочках двигался извилистыми коридорами замка в надежде НЕ ОТЫСКАТЬ своего венценосного пациента.

Сегодня утром его разбудили ни свет ни заря и вызвали пред светлые очи первого министра Мароны. Министр выглядел озабоченным, злым и к задушевной беседе не располагал. Впрочем, Мублап нисколько этому не удивился: в Дарте все от мала до велика старались морально подготовиться к высочайшему визиту королевы-тети Гедвиги, в связи с чем заранее убеждали себя, что все к худшему в этом паршивейшем из миров. А тетя и варвары — это вообще цветочки.

Получалось неубедительно.

— У нас проблема, — процедил Марона сквозь зубы. — Варвары подошли к стенам Дарта, а его величество разбит и подавлен, потому совершенно отказывается оказывать им сопротивление. Он, видите ли, надеется, что они возьмут нас в плен и уволокут за далекие моря и высокие горы, в дремучие Швицкие леса. Как в сказке про доверчивого жильцутрика и хитрую синарулю.

— Зачем? — побелел лекарь.

— Это я вас хочу спросить: зачем? — запыхтел Марона.

Он был толстенький, лысенький и вообще-то очень симпатичный человек. В нормальные дни его кругленькие хомячьи щечки всегда были покрыты нежным румянцем, с уст не сходила приветливая улыбка, и у него далее были очаровательные ямочки на щеках. Однако сегодня он больше напоминал сердитую тыкву.

— Я именно вас, Мублап, и хочу спросить, как может статься, чтобы владыка богатой и процветающей страны был готов отказаться от благополучия, пожертвовать и собой, и подданными, и даже проиграть войну? Вы представляете себе, что Оттобальт Победоносный лично выносит на подушечке ключи от замка и вручает их какому-нибудь Лысому Орлу?

— В принципе да, — почесал нос лекарь. — В моей богатой практике я сталкивался и не с такими прискорбными случаями. Один мой пациент, как сейчас помню, в припадке отчаяния лично перевозил тещу в свой дом на постоянное жительство. Своими руками паковал старые тещины тапочки и даже чесал за ухом дряхлого блохастого хузиняпсу.

— Кошмар! — ужаснулся первый министр.